В результате 3 июля Л. Джурич, посетив Патриарха Гавриила, объявил ему, что правительство Югославии против поездки в Москву на совещание делегации Сербской Церкви, и подчеркнул: «Если же делегация поедет, то правительство обнародует, что это сделано против воли правительства и народа. Москва против нашего правительства и народа, и если Вы поедете, то это будет означать, что Вы солидарны с Москвой. Москва незаслуженно критикует КПЮ и этим самым оскорбляет югославское правительство и югославский народ». Никакие доводы Патриарха не были приняты Джуричем во внимание, указавшим, что его заявление официально, и пригрозившим лишением Патриаршества и права возвращения на родину[363].
Только после вмешательства Министерства иностранных дел СССР Святейший Патриарх Гавриил с сопровождающими лицами смог вылететь в Москву специальным самолетом, предоставленным советской стороной[364]. Таким образом, в июле 1948 г. представительная сербская делегация все-таки приняла участие в проведенном в СССР под благовидным предлогом празднования 500-летия автокефалии Русской Церкви совещании глав Православных Церквей. Целью совещания была попытка объединения Православных Церквей под эгидой Московского Патриархата или, как минимум, окончательное оформление европейского «Православного блока». В Москву приехали делегации 11 автокефальных Церквей из 13, правда, две делегации – Константинопольская и Греческая (Элладская) прибыли только на празднества и в работе совещания непосредственно не участвовали, пытаясь своим воздействием на некоторых глав Церквей сорвать принятие ряда решений[365].
Празднества и заседания проходили в Москве почти две недели, все решения совещания заранее получили санкцию партийного руководства[366]. В результате предварительной работы удалось достичь единства позиций участников, хотя без борьбы не обошлось[367]. Особую позицию по отношению к экуменическому движению (в котором было решено не участвовать) занимал Болгарский экзарх Стефан, но на него, в конце концов, повлияло сильное давление со стороны Московской Патриархии и Сербского Патриарха Гавриила. В своей докладной записке в Совет Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 3 августа 1948 г. председатель Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпов отмечал: «Успешной работе совещания содействовало доброжелательное отношение к Русской Церкви Сербского Патриарха Гавриила, особенно выделявшегося своей прямотой, откровенно дружеским расположением.»[368].
В результате на совещании были единогласно приняты постановления «Ватикан и Православная Церковь», «Экуменическое движение и Православная Церковь», направленные против Римского Папы и «гнезда протестантизма» Америки, а также схожее по характеру «Обращение к христианам всего мира». В резолюции «Об англиканской иерархии» ей, хотя и в мягкой форме, фактически отказывали в признании действительности[369]. Конфронтация бывших военных союзников повлияла на межцерковные связи, Англиканская Церковь рассматривалась уже как претендент на европейское лидерство.
В ходе празднества и совещания Святейший Патриарх Гавриил неоднократно говорил об исключительной роли Московской Патриархии в современном Православии: «Мы и ныне видим в величии России надежную гарантию счастливой будущности всего Православия и славянских народов, гарантию мира и правды, и свободы всего человечества»[370]. Первосвятитель считал, что связи югославского правительства и народа с Москвой должны быть крепкими, так как «Балканы – это пороховой погреб, и нам надо ориентироваться на Восток, разрывая связь с Западом и Ватиканом без всяких оговорок». Он также обратил особое внимание на взаимоотношения, существовавшие между Московской Патриархией и государством в лице Совета по делам Русской Православной Церкви, находя эти отношения «вполне правильными», в отличие от Югославии, где существуют притеснения и преследования духовенства. Святитель Гавриил не скрыл того факта, что его выезду в СССР пыталось препятствовать правительство Югославии, а «адъютант Тито» генерал Джурич даже «угрожал репрессиями в случае поездки»[371].
В середине июля сербская делегация посетила Совет по делам Русской Православной Церкви. В беседах в Совете и с членами Синода Московского Патриархата Патриарх Гавриил заявлял, что он считает линию, занятую Москвой по отношению к югославскому правительству, правильной, выражал свое недовольство по отношению к Тито, говоря, что «мы хотели бы иметь во главе правительства не хорвата, а серба». В своем донесении о ходе совещания от 12 июля советскому руководству Г.Г. Карпов писал: «Сербский Патриарх Гавриил на приеме в Совете высказал недовольство отношением к Православной Церкви югославского правительства, которое усилило репрессии. Во главе Комиссии по вероисповеданиям стоит католик, а заместителем его является мусульманин. По словам Гавриила, последнее время арестовано много православных священников, в том числе один младший викарий, осужденный на 11 лет каторги за то, что заявил с амвона, что не пятилетка поднимает благосостояние народа, а Бог. Этого викария в тюрьме обрили и угнали на каторжные работы, а в тоже время католический епископ Степинац, осужденный по процессу, пользуется в тюрьме особыми привилегиями, имеет две комнаты и прислугу. Патриарх Гавриил высказывает также свое недовольство лично Тито.». В другом донесении от 20 июля Г.Г. Карпова приводилась следующая оценка, данная Сербским Патриархом: «У вас вождь – всему народу известный Сталин, а у нас – откуда явился Тито, никто не знает, что это за человек и куда он поведет»; Сербская Церковь из-за политики югославского правительства «не может найти свое место в государстве»[372].
Из всех членов сербской делегации лишь митрополит Скопленский Иосиф порой позволял себе недружественные высказывания. Так, касаясь достижений советского правительства и благоустройства Москвы, он заявил, что «все это построено на крови и страданиях народа»[373].
В дни работы совещания была достигнута договоренность об открытии московского подворья Сербской Православной Церкви – при храме святых апостолов Петра и Павла (Петропавловский пер., д. 4/6), с условием полного содержания этого храма и причта Московской Патриархией (соответствующее решение было принято Советом министров СССР еще 16 декабря 1947 г., а «Положение о храмах, передаваемых Автокефальным Православным Церквам» введено в действие распоряжением Совета министров от 7 января 1949 г.)[374].
Вскоре после возвращения делегации в Белград, 9 августа 1948 г. митрополит Иосиф посетил советского посла А.И. Лаврентьева и от имени Святейшего Патриарха Гавриила и всех других приезжавших в Москву представителей Сербской Церкви «выразил сердечную благодарность за теплый прием, оказанный им. как Патриархом Алексием, так и министром Карповым». Владыка Иосиф также сообщил, «что в составе югославской делегации было единогласие по обсуждаемым в Москве вопросам»[375]. После этого регулярные межцерковные связи из-за влияния конфликта Сталин – Тито надолго прервались.
7 февраля 1949 г. Святейший Патриарх Алексий направил письмо святителю Гавриилу, в котором просил информировать о мероприятиях Сербской Церкви по реализации решений Московского совещания. Патриарх Гавриил получил это послание только 22 апреля через советского консула Иванова и 4 мая передал для отправки ответное письмо, в котором сообщил о публикации решений Московского совещания с комментариями в журнале «Гласник», отметив: «Мы не только что готовы, но и горячо желаем с великою Русскою Церковью верно и тесно держать единство и ей оказывать всякое возможное сотрудничество в интересах Православия и Славянства. Но в таких условиях, когда нас держат в крепком оцепенении и постоянном третировании, мы не в состоянии выполнить наши обязательства, которые по вызову и положению имеем»[376].
Первосвятитель также осудил участие официальных делегаций Константинопольской и Элладской Церквей в Амстердамской ассамблее и подробно описал «отчаянное положение», в котором теперь находится «многострадальная Сербская Церковь»: «Может быть, под влиянием политических перемен в отношениях с Советским Союзом или вследствие некоторых других причин положение в нашей Церкви чувствительно ухудшилось. Епархиальные архиереи были поставлены в невозможность обращаться к пастве хотя с каким-либо печатным произведением. Нам в Св. Синоде была предоставлена возможность в праздники Рождества и Воскресения Христова обращаться в каждый из них с кратким посланием. В последнее время это стало для нас невозможным. Интересно упомянуть, что “Благовест”, периодическое издание здешней римско-католической архиепископии, регулярно каждый месяц печатается в той самой типографии, где и наш “Вестник”, который едва мог быть опубликован всего в трех выпусках. Третирование, дурное обращение и аресты наших архиереев и священников совершаются постоянно по всей нашей стране. Храмы разрушаются, оскверняются и закрываются. Имущество, насколько уж минимально оставлено оно Церкви аграрною реформою, однако, притесняется и отнимается. Богослужения и обряды нарушаются и запрещаются. Открыто угрожается, что этот Союз [православного священников] возьмет управление Сербской Церковью, которое будет организовано по духу нового времени и в котором, как говорят, епископы считаются излишними и ненужными. Сейчас власти приказывают, чтобы на нашем теологическом факультете был введен, как обязательный предмет, диалектический материализм по атеистической идеологии Маркса и Ленина! Кратко говоря, существующий режим хочет любой ценой нашу Православную Церковь превратить в слепое и послушное свое орудие. Не считаясь с тем, что такая политика наносит огромный ущерб не только Церкви, но и самому государству, наши нынешние светские власти хотят осуществить свое намерение совершенно удушить веру и Церковь»[377].
В заключение святитель Гавриил указал, что вынужден скрывать правду от иностранных журналистов, и лишь Московскому Патриарху с полной доверительностью излагает действительную ситуацию. С этим письмом Сербского Патриарха были ознакомлены высшие советские руководители – И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов и Г.М. Маленков.
Следует отметить, что к концу 1940-х гг. религиозные организации оказались изолированы от участия в общественной жизни Югославии, и в тоже время были созданы условия для прямого вмешательства властей в жизнь и деятельность Церкви. Хотя Церковь была отделена от государства, оно активно вмешивалось в церковные дела: гражданские власти изымали церковные метрические книги, нередко аннулировали освященные Церковью браки, запрещали религиозное воспитание в школах, перевели пенсионные фонды для священников и их вдов в Министерство труда, упразднили социальную помощь духовенству, в некоторых районах мешали или даже запрещали священникам исполнять их служение и т. д.
Власти подавляли приходскую жизнь, в конце 1940-х гг. началась новая, связанная с холодной войной и конфликтом Сталин – Тито, волна репрессий духовенства. Так, например, в январе 1948 г. был арестован упоминавшийся Патриархом Гавриилом в беседах с профессором С.В. Троицким и Г.Г. Карповым православный епископ Хвостанский Варнава (Настич). 1 марта того же года епископ оказался осужден Окружным судом в Сараево на десять лет тюрьмы[378]. К концу 1949 г. были арестованы и заключены в тюрьмы свыше ста православных священников, например, 27 декабря агенты УДБ схватили известного белградского протоиерея Иовановича. В числе других в 1949 г. оказались арестованы и осуждены несколько служивших в Югославии русских священников[379].
В июне 1949 г. Святейший Патриарх Гавриил и Синод направили И.Б. Тито меморандум, в котором были изложены наиболее вопиющие факты притеснения Православной Церкви: аресты священнослужителей, разрушение церквей и т. п. В ответном письме Тито известил Патриарха о создании специальной правительственной комиссии для расследования указанных фактов. Однако через несколько дней на Сербского Патриарха было оказано давление со стороны руководства комиссии, чтобы он признал изложенные в меморандуме факты не соответствующими действительности. В дальнейшем Синод получил из канцелярии Тито уведомление, в котором указывалось, что при расследовании на месте факты притеснения Православной Церкви не подтвердились[380].
Святейший Патриарх Гавриил рассказал об этих событиях посетившему его 29 сентября 1949 г. для передачи новых номеров «Журнала Московской Патриархии» первому секретарю советского посольства А.М. Зубову. Первосвятитель также сообщил новые факты тяжелого положения Церкви: «…Несколько недель тому назад Патриархия вынуждена была уплатить 600 тыс. динар налога. Кроме того, налогами облагаются все епархии, отдельные церкви и священнослужители. Что же касается Союза православных священников… то он пользуется полной поддержкой правительства, с ведома которого он действует. Союз. является отделением УДБ в рамках Православной Церкви»[381].
В июне по всей стране прошли собрания рабочих и служащих под лозунгом «бесславной годовщины резолюции Информбюро». Союз православных священников Белграда также принял резолюцию, осуждавшую Коминформбюро, написанную, по свидетельству руководителя союза протоиерея Милана Смилянича, в УДБ. Летом и осенью 1949 г. состоялись конференции Союзов православных священников Сербии, Хорватии, Боснии и Герцеговины, Македонии и Черногории, которые в своих решениях обвиняли СССР и «страны народной демократии» в «незаслуженных нападках» на правительство Югославии, признавали право православных македонцев на автокефалию и отмечали упорное нежелание Архиерейского Собора признать союзы священников каноническими и законными[382].
От Синода тоже стали требовать принятия резолюции в поддержку правительства Тито, однако архиереи отказались. В беседе с Зубовым Святейший Патриарх Гавриил по этому поводу заявил: «…мы знаем… что осудить Информбюро – это значит осудить Россию, Советский Союз, Московскую Патриархию. Мы также знаем, что Сербская православная церковь в течение веков существовала только благодаря помощи Русской Православной Церкви. Все наши церкви были построены при помощи Русской Православной Церкви. На все эти домогательства властей. мы отвечаем, что мы – священнослужители – политикой не занимаемся». Патриарх также категорически отказывался дать интервью иностранным журналистам, которые хотели узнать его отношение к мероприятиям югославского правительства, пояснив Зубову: «… если дам. отрицательные ответы, то меня арестуют, а если я дам положительные ответы, то наследующий день в газетах заявят на весь мир, что я поддерживаю режим Тито»[383].
В начале ноября Святейший Патриарх Алексий написал конфиденциальное письмо Сербскому Патриарху с выражением сочувствия и дружеских чувств, отметив: «В развитие и укрепление принятых всеми нами положений на нашем церковном братском совещании 1948 г. является крайне желательным непосредственное общение между нами, возможно частое братское сотрудничество и живой обмен мнениями по церковным вопросам, в частности, по защите Православия от поползновений иноверного и агрессивного Запада в лице, можно прямо сказать, воинствующего Ватикана. Есть и вопросы, касающиеся непосредственно взаимоотношений между нашими Церквами. Таков, между прочим, давно назревший вопрос о свободных православных приходах, находящихся на территории Венгрии. Мы его решили временно, о чем Вашему Святейшеству сообщаем особо; окончательное же решение последует лишь тогда, когда нам даст Бог возможность встретиться и договориться»[384].
28 декабря А.М. Зубов, посетив Патриарха Гавриила, передал ему письмо святителя Алексия и поздравил с предстоящими праздниками. В состоявшейся беседе Сербский Первосвятитель сказал: «Наше положение очень плохое. Настолько плохое, что этого даже нельзя выразить словами. Мы не только не можем предпринять какие-либо действия, мы даже не можем вслух говорить. Мы всегда смотрели на Россию, как на свою заступницу, и видели в лице ее официальных представителей в Белграде и в Черногории своих покровителей и защитников. Так же мы смотрим и в настоящее время. Сила славянских народов в России. Но обстоятельства сейчас этому не благоприятствуют». Патриарх рассказал о массовых арестах сербского духовенства и отметил, что если священнослужитель не вступает в Союз православных священников, то он «лишается возможности служить в церкви и иметь связь с народом», поэтому в союз вынужденно входят и «хорошие священники, которые не желают того, чтобы церкви были закрыты и превращены в магазины или конюшни». В заключение святитель Гавриил сообщил, что передаст ответное письмо в Москву через русских эмигрантов – о. И. Сокаля или профессора С.В. Троицкого, так как ни он сам, ни его помощники в советское посольство придти не могут, потому что «на следующий же день будут арестованы»[385].