Такие действия Румынского Патриарха нашли отклик в Москве. 26 января владыке Никодиму по дипломатическим каналам было сообщено, что Патриарший Местоблюститель митрополит Алексий не возражает против приезда в Москву небольшой группы румынских священников и самого Патриарха, если последний желает, делегация же русского духовенства может прибыть в Румынию во второй половине февраля[568].
Сформированная в кратчайшие сроки румынская делегация во главе с епископом Арджешским Иосифом участвовала в заседаниях Всероссийского Поместного Собора 31 января – 2 февраля 1945 г. в Москве[569]. Вскоре в газете «Известия» были опубликованы послания Патриарха Никодима[570]. Протоиерей К. Бурдуча также дал газете «Моментул» хвалебное интервью о своих впечатлениях от поездки на Всероссийский Поместный Собор.
Через несколько недель о. К. Бурдуча был назначен министром культов Румынии, 10 марта он направил Московскому Патриарху Алексию телеграмму, в которой заверил Первосвятителя в самых искренних чувствах братства и дружбы в общей борьбе против фашизма. В посланной тогда же телеграмме председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпову министр просил «передать маршалу Сталину, руководителю государства, иерархии Православной Церкви, руководителям остальных культов и всему православному народу СССР выражения нашей решимости приступить к упорной работе с целью пробуждения сознания, отравленного фашизмом, за демократизацию нашей общественной жизни», и готовность продолжать борьбу за братство и полное сближение румынского народа с народами СССР[571].
В марте Патриарх Никодим впервые обратился к румынскому народу с посланием, в котором призывал свою паству верить правительству, вышедшему из среды народа, и приступить к работе «на удовольствие великодушных союзников». В свою очередь правительство П. Грозы заявило, что оно не поднимает вопроса об отделении Церкви от государства и желает, чтобы Румынская Православная Церковь прониклась духом нового времени[572].
В начале апреля 1945 г. состоялась встреча Патриарха Никодима с епископом Кировоградским Сергием (Лариным), возглавлявшем делегацию Русской Православной Церкви в Югославию. Из-за плохой погоды делегация дважды останавливалась в Бухаресте – 6 и 22 апреля 1945 г. В ходе первой остановки, 6 апреля, епископ Сергий нанес визит вежливости Патриарху Никодиму, который выразил пожелание, чтобы румынские студенты могли учиться в СССР, а русские в Румынии. Во время второй остановки в Бухаресте, 22 апреля, владыку Сергия посетил, епископ Галацкий Антим (Ника), последний глава Румынской Духовной Миссии в «Заднестровье». «Епископ Антим, – не без иронии отметил, в отчете еп. Сергий, – из профашиста превратился в демократа, члена союза демократических священников… Епископ Антим выражал пожелание, чтобы Румынская Православная Церковь перешла на старый календарь, так как реформа нового стиля была проведена покойным Патриархом Мироном (Кристиа), большим западнофилом, не без влияния Ватикана. Таково мнение епископа Антима. Аналогичное мнение высказывал и сам Патриарх Никодим при приеме нашей делегации»[573].
18 апреля 1945 г., в промежутке между двумя указанными неофициальными встречами, Патриарх Алексий официально обратился к Г.Г. Карпову: «Признавая желательным направить к Румынскому Патриарху делегацию с моим посланием, затрагивающим некоторые вопросы, касающиеся взаимоотношений нашей Церкви и Церкви Румынской, и, вместе с тем, чтобы отдать визит, ввиду бывшей на нашем Соборе делегации от Румынской Церкви, я прошу на сие соизволение Правительства. В делегацию я включаю следующих лиц: Иеронима, епископа Кишиневского, протоиерея Александра Смирнова и священника Михаила Зернова». В справке от 25 апреля 1945 г. Карпов сообщал, что «все предложения Совета, в том числе и командировка в Румынию, были одобрены т. Сталиным и т. Молотовым… Руководствуясь вышеуказанными указаниями т. Сталина и т. Молотова, в данное время оформляется командировка в Румынию церковной делегации во главе с епископом Кишиневским Иеронимом. Но состав делегации, по желанию Патриарха Московского и всея Руси Алексия и по согласию со стороны Совета, сокращен с 5 до 3 человек»[574].
В это время с целью разъяснения советскому руководству характера проблем, существующих между двумя Церквами, в Совете по делам Русской Православной Церкви на основании материалов, предоставленных Московской Патриархией, была написана «Краткая докладная записка о положении Румынской Православной Церкви с 1918 по 1941 гг.». Сформулированные в ней выводы, за исключением пункта о восстановлении в Румынии богослужения по старому стилю, по существу, представляли собой требования о возмещении ущерба, нанесенного румынскими оккупантами церковной жизни Молдавии и юго-западных областей Украины:
«Православная Румынская Церковь за годы разрыва своего общения с Русской Православной Церковью уклонилась от истинных устоев Православия и допустила антиканонические поступки в отношении к Русской Церкви, оказав на русскую православную епархию в Бессарабии (незаконное отторжение от России) давление в целях обновленчества. Однако Русская Православная Церковь выражает свое согласие на восстановление братских отношений и на воссоединение в молитвенном евхаристическом общении с братской Румынской Православной Церковью на следующих условиях, обеспечивающих ее возвращение к строгому православию:
1. Румынская Православная Церковь восстанавливает богослужения по старому стилю и действие старой пасхалии по всем своим епархиям.
2. Румынская Православная Церковь обеспечивает за счет своих средств издание на церковно-славянском языке церковно-богослужебных книг в полном годовом объеме для полного удовлетворения всех православных церквей в так называемой Транснистрии (Заднестровье), в возмещение уничтоженных за упомянутые годы, а также обеспечивает восстановление утвари и церковной одежды (за счет своих же средств) в закрытых полностью или частично ограниченных там церквах.
3. Румынская Православная Церковь возбуждает перед своим правительством ходатайство об освобождении и допущении к священнослужению находящихся в заключении или под другими видами репрессий русских православных священников, лишенных в свое время приходов и свободы религиозной деятельности за верность русской юрисдикции или за отказ подчиниться обновленческим реформам, вводившимся румынской Патриархией.
4. Румынская Православная Церковь декларирует отказ (со стороны подведомственного ей епископата и духовенства) от политических (устных и печатных) выступлений против Советского Союза в духе заключенного перемирия между СССР и Румынией»[575].
В день Пасхи 6 мая 1945 г. Патриарх Алексий написал послания главам ряда Поместных Церквей, в том числе Румынскому Патриарху. В этом послании претензии к последнему были изложены более дипломатично: «Неуклонно следуя по заповеданному нам Господом пути мира и любви, наша Православная Русская Церковь хранила братские отношения и молитвенное евхаристическое общение с Румынской Православной Церковью и тогда, когда в годы внешнего разделения Румынская Церковь, уклонившись от истинных устоев Православия, допустила в отношении братской Русской Церкви поступки, не оправдываемые церковными канонами, как то: административное давление со всеми из него вытекающими последствиями на Русскую Православную Епархию в незаконно отторженной от России Бессарабии, а также в Одесской Епархии во время ее оккупации»[576].
Патриарх Алексий предлагал Румынской Церкви восстановить богослужение по старому стилю, «возвратить церковную утварь и облачения, взятые из церквей тех областей, которые были заняты румынами, а также все изъятые церковные средства и другие ценности», отпечатать новые взамен уничтоженных румынскими властями в 1918–1944 гг. богослужебных книг на церковнославянском языке, а также возбудить перед своим правительством ходатайство об освобождении и допущении к священнослужению находящихся в заключении или подвергнутым другим видам репрессий русских священнослужителей, лишенных в свое время приходов и свободы религиозной деятельности за верность юрисдикции Московского Патриархата или за отказ подчиниться реформам, проводившимся Румынской Церковью[577].
Это послание Патриарх Алексий передал с официальной делегацией Русской Церкви, прибывшей в Румынию 12 мая 1945 г. Эта делегация из трех священнослужителей во главе с епископом Кишиневским и Молдавским Иеронимом (Захаровым) принята Патриархом Никодимом, министром культов протоиереем К. Бурдучей, секретарем Союзной контрольной комиссии С.А. Дангуловым и премьер-министром Петру Грозой. Поездку делегации еще в апреле санкционировал лично И.В. Сталин. 14 мая в ходе переговоров с Патриархом обсуждались вопросы о новом и старом стиле календаря, увезенных из Молдавии церковных ценностях и возвращении ушедшего в Румынию в 1944 г. молдавского и украинского духовенства. На следующий день заупокойной литургией и панихидой в кафедральном соборе Бухареста была отмечена годовщина смерти Московского Патриарха Сергия, а 20 мая члены делегации устроили показательное русское богослужение в приходской Спиридониевской церкви, на котором присутствовало много русских эмигрантов, при этом богослужение транслировалось по радио. 22 мая делегация вернулась в Москву[578].
Хотя в своем отчетном докладе председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпову епископ Иероним писал о достижении «обоюдного соглашения по затронутым вопросам», в действительности поездка оказалась не вполне удачной. Недаром в Совете считали, что «сближение во взаимоотношениях между Церквами идет не по линии Румынской Патриархии, а по линии гражданской – министерства культов»[579].
Уже в ходе первых встреч священноначалие Румынской Православной Церкви безоговорочно признало факт пребывания Кишиневской епархии в составе Русской Православной Церкви, однако переговоры по другим проблемам оказались нелегкими.
В ответном письме, направленном 20 мая 1945 г. Патриарху Алексию, Румынский Патриарх в основном уклонился от прямых ответов на поставленные вопросы. Он также в мягкой форме отверг обвинения в уклонении от пути Православия и отказался от возврата к богослужению по старому стилю, вероятно, опасаясь нового раскола в Румынской Церкви. Что касается «предметов, взятых из церквей Бессарабии и Транснистрии или же уничтоженных», то Патриарх, признавая, что такие факты имели место, причастность Румынской Церкви к ним отрицал. При этом владыка Никодим обещал, что будут предприняты усилия для возвращения церковной собственности, вывезенной из Бессарабии отступавшими румынскими частями: «Мы слишком поздно узнали о некоторых фактах, явившихся следствием войны, и мы искренне сожалели о них и оплакивали их. Все, что было взято из церквей Бессарабии и «Транснистрии», должно быть возвращено. Контрольная комиссия по выполнению условий перемирия настаивает на том же, и дело быстро продвигается в этом направлении» (в течение апреля – августа 1945 г. вывезенные церковные ценности и предметы культа частично были возвращены в Молдавию, однако многое так и осталось в Румынии)[580].
Вопреки фактам о причастности румынских архиереев к полицейским преследованиям старостильников, русских старообрядцев и инаковерующих в Бессарабии и Северной Буковине, Патриарх Никодим утверждал, что «Румынская Церковь никого не преследовала и никого не заключала в тюрьму. В частности, ни одно духовное лицо не пострадало вследствие сопротивления, оказанного введению новых реформ и нововведений, учиненных в Румынской Патриархии. С другой стороны, у нас не было никакой реформы или нововведения в области религии и, следовательно, не было случаев проявления сопротивления, с которым пришлось бы столкнуться». Репатриация в Молдавию беглых священнослужителей, особенно игуменов монастырей, причастных к «эвакуации» церковных ценностей в Румынию, могла позволить Русской Церкви более предметно требовать от Бухареста их реституции, поэтому на вопрос о священниках Патриарх Никодим дал двусмысленный ответ. Отметив, что они бежали от войны, он признал, что Румынская Церковь «помогает им жить», но от принятия обязательств побудить их к возвращению на родину уклонился. Таким образом, два важных вопроса – о возврате похищенных церковных ценностей и репатриации беглых священников – полностью решены не были. Следует упомянуть красноречивый штрих, свидетельствующий о скрытой напряженности межцерковных отношений: послание Патриарха Никодима в Москву было составлено не на русском, которым он хорошо владел, а на французском языке[581].
В тоже время, обмен посланиями означал возобновление отношений между двумя Церквами, и Патриарх Алексий закрепил этот результат. 27 мая он направил Патриарху Никодиму телеграмму: «Счастлив получить приятное известие от Вашего Блаженства. Спешу ответить на Вашу сердечную дружбу искренней благодарностью. Питаю живейшую надежду на полный союз и наилучшее согласие между нашими Церквами»[582].