Прозрачная маска

Третий и четвертый случаи. Выписка из показаний рядового Гето Попинского: «…Мы играли в воде с Драганом и Гаврилом. Все трое выросли на берегах Дуная и с детских лет чувствуем себя в воде как рыба. Вдруг Драго крикнул: «Смотрите, лодка бая Явора, а в ней командир роты, взводный Катев и какая-то женщина! Бежим отсюда быстрее, офицеры пьянствуют с утра, и ничего хорошего нам не светит, если они увидят нас здесь». Но погода была такая жаркая, а вода такая ласковая и теплая, что покинуть водоем было просто невозможно. Решили спрятаться в камышах и наблюдать за ними. Когда лодка приблизилась, был хорошо слышен веселый смех офицеров и девушки. В этот момент мне показалось, что из воды высунулась человеческая рука и схватилась за борт лодки. Повторяю еще раз: видел пальцы, вцепившиеся в борт. Тут лодка перевернулась, словно ее кто-то опрокинул… а человека я не видел. Может быть, мне это и показалось: солнце светило пряма в глаза… Возможно, кто-нибудь из наших пловцов решил пошутить и выкупать господ…»

В результате проведенной в тот же день проверки было установлено, что из всего личного состава роты умели плавать только одиннадцать солдат и офицеров, в том числе и упомянутые выше Котев, Попинский и Тонев, алиби которых подтвердили многие. Остальные были заняты на службе или вообще отсутствовали в селе.

При проверке встретился с рядом трудностей. Образованная из специалистов комиссия не облегчила дело ни в 78-м пехотном полку, ни среди населения, которое встречало нас с открытой враждебностью. Это можно объяснить жестокими репрессиями, применяемыми к местным жителям со стороны роты военной полиции. В мои функции не входит расследование справедливости акций, применяемых против населения, однако по селам открыто говорят, что людей расстреливают без суда и следствия. Если это действительно так, то можно легко объяснить не только сдержанность, но и нескрываемый отказ крестьян повторно давать нам свидетельские показания. Учитель села Свиленица Продан Герджиков поведал мне, что между крестьянами и военными образовалась пропасть, которую быстро ликвидировать просто невозможно. А жительница села Жарково Севда Конина заявила: «Офицеры избивают наших сыновей, а ученые бьют простых людей. И нет никакого чуда в том, что крестьяне, чтобы не умереть, пытаются защищаться». Короче говоря, простая женщина хотела сказать, что утопленники из роты военной полиции не случайность, а результат хорошо подготовленной мести. И действительно, господин начальник, не могу не подчеркнуть особо, что рядовой Драмов, подофицер Наков, подпоручик Катев и поручик Коруджиев особенно выделялись среди своих сослуживцев необъяснимой жестокостью, отсутствием сдержанности и милосердия во время обысков, облав, арестов и следствия. К великому сожалению, им приписывают целый ряд расправ, бесследные исчезновения арестованных и хладнокровные убийства сомнительно виновных людей, которые никогда в своей жизни не держали в руках оружия. Рота военной полиции, вместо того чтобы отправиться в Балканские горы и там вступить в открытый бой с партизанами и разоружить их, превратилась в роту карателей и убийц, действия которых были направлены исключительно против мирного населения. Таким образом, здесь явное попрание законности, что голословно отрицается командованием 78-го пехотного полка, которое в очередной раз пытается прикрыть противозаконные деяния подчиненной роты.

Итак, смею утверждать, что объектом отмщения были избраны именно те четверо «лучших следопытов», и никто другой. Это еще раз доказывает и подтверждает мою гипотезу о том, что это акт хорошо продуманной, заранее спланированной расправы, четверо военнослужащих стали жертвами преднамеренного преступления.

Учитывая рамки моих служебных обязанностей, не имею возможности продолжать следствие и предать суду виновных в этом преступлении. Среди военнослужащих 78-го пехотного полка и среди мирного населения ходят упорные слухи о том, что это дело рук партизан, скрывающихся в горах и лесах. Следует обратить внимание на дерзость и ловкость мстителя.

Нельзя не упомянуть и о нелегальной организации, которая действует по заранее разработанному плану, умело выбирая место и время совершения внезапного нападения. Это свидетельствует об отличном знании обстановки и лиц, которые стали жертвами мести. Почти полное отсутствие следов, свидетелей, достаточно достоверных улик, выбор водоема с омутом, в котором нашли свою смерть военные чины, свидетельствуют о том, что делом занимались люди, хорошо знакомые о местными условиями, нелегальной деятельностью и конспирацией.

На основании вышеизложенного предлагаю выделить группу специалистов-разведчиков, которой следует поручить раскрытие тайной организации, отнявшей жизнь военнослужащих 78-го пехотного его величества полка.

С уважением: Алексей Падаров — военный следователь, город София, 21 сентября 1943 года».

Да, действительно, в этой объяснительной записке было сказано все или почти все. Без сомнения, ее автор проявил и гражданскую доблесть. Но было и кое-что другое. Падаров был отличным юристом-криминалистом и правильно ориентировался в огромной бюрократической машине.

Естественно, когда мы собрались в кабинете Стаменова, я поспешил спросить у Искренова о судьбе капитана Алексея Падарова.

— Покончил с собой где-то в середине 1944 года, — пояснил майор. — Такова по крайней мере официальная версия. Однако не исключается, что помогли ему те фанатики среди военных, которые не любили, когда им говорили правду в глаза, а расправу над народом считали первым своим долгом.

— Жаль, — покачал головой начальник криминалистического отдела. — Если бы этот человек был жив, может быть, он помог нам побыстрее сориентироваться в сложном сплетении отношений на небольшой территории Жарковской общины. Возможно, ему были известны какие-то конкретные факты, которые всеми путями стремилось сохранить в секрете командование 78-го пехотного полка.

— Если разрешите, доложу свои предположения, — обратился я.

— Докладывай, — коротко распорядился начальник.

— Предлагаю выехать в Жарковскую общину, непосредственно в село Божур, и на месте ознакомиться с обстановкой и злополучным прудом. Было бы очень хорошо, если бы в этой поездке участвовал майор Искренов — уроженец этих мест, партизан, уважаемый крестьянами человек, с его помощью будет легко установить контакт о местными жителями. Возможно, кто-то найдется, подскажет что-нибудь, за что можно будет ухватиться.

— Но я из Жарково, — пытался отказаться майор.

— Довольно, Георгий! — прервал его полковник. — Ты знаешь лучше меня каждый камень в моем родном селе Божур. Ты там окончил прогимназию, купался сотни раз в пруду. К тому же божурцы прекрасно тебя знают, считают своим земляком и их дома для тебя всегда открыты.

— Ну хорошо. Раз считаете, что без меня не обойтись… — улыбаясь, ответил военный следователь. — Только согласится ли начальство?

— Я уже говорил с генералом Ивановым, — поспешил его успокоить полковник.

На следующий день мы были на берегу пруда в селе Божур. По описаниям, которые я прочел о нем в деле, он представлялся мне совершенно не таким. Вместо небольшой грязной сельской лужи, в которой купаются волы и квакают тысячи лягушек, передо мной открылся настоящий водоем. На берегу стоял усатый сторож с ружьем в руке. Он пояснил, что, если человек захочет покончить с собой, лучшего места, чем этот пруд, для этой цели не найти. Озерцо очень коварное: глубина начиналась сразу от берега, на дне переплетение массы корней, много камней и рытвин. Говорили, что его собирались засыпать, но разум, видимо, победил — накапливаемые в пруду воды использовали для полива садов и виноградников в засушливые месяцы, развели карпа и сазана. Пруд не только сохранили, но и расширили, укрепили берега бетонными плитами и камнем и превратили в прекрасный водоем, богатый рыбой.