— Вышла замуж лет десять назад за техника из той группы, которая электрифицировала село, и куда-то уехала, — ответил староста.
— Что, она разве из вашего села?
— Нет, кажется, из балканской деревеньки Большая Падина.
Три дня потребовалось, чтобы найти Иванку Сивриеву. Она продолжала учительствовать в одном околийском городке. Встретила меня со страхом, но я поспешил успокоить ее, рассказав о цели своего визита.
— Без вас я не смогу решить поставленную задачу, — со всей откровенностью признался я. — Профессиональное любопытство вызвано моим служебным долгом. Понимаете, мне бы не хотелось повторения показаний, данных вами военному следователю в 1943 году. Мне нужна истина, какой бы она ни была. У меня была возможность убедиться в том, что вы тогда при допросе проявили сдержанность… и, вероятно, имели для этого весьма веские причины.
— А вы… откуда знаете, что я не все сказала?
— Предполагаю. Я тщательно изучил материалы царского военного следователя. Понял, что сказали вы значительно меньше, чем знали.
— Да, — призналась учительница. — Нужно, однако, добавить, что, если бы осталась со страхом наедине, может быть, тогда рассказала бы все.
— А кто вас удержал от этого?
— Отец. Он приехал в Божур повидаться со мной, привез кое-какие продукты и немного денег. Трудное было тогда время, все выдавали по карточкам…
— Понятно.
— Прибежала, промокшая до костей, в квартиру. Отец был простой человек — шофер. Он понял все сразу. Подумал и предупредил, что надо молчать, и больше я не сомневалась. Те люди, если можно так сказать, были способны на все. Они спокойно могли сделать из меня соучастницу. И я послушалась отца. А после не жалела об этом, потому что допрашивали меня днем и ночью, угрожали. Конечно, они сомневались, не хотели верить в то, что произошел несчастный случай, и искали виновного. Но я не отступала и твердила, что ничего подозрительного не заметила и не почувствовала… И наконец они сдались и освободили меня. Естественно, им нужно было кого-то наказать. Пострадали трое солдат, которые купались поблизости, а когда лодка приблизилась к ним, скрылись и оставили офицеров на произвол судьбы.
— Полагаю, что вы были главным свидетелем со стороны прокурора в этом деле?
— Да, — утвердительно кивнула она. — И там я тоже подтвердила свои показания военному следователю. Мне кажется, что этим как-то помогла обвиняемым. Их вина была очень сомнительна, и тем не менее в то неспокойное время им вынесли очень суровый приговор — по десять лет тюремного заключения.
В дальнейшем, продолжая рассказ, Иванка сказала, что, по ее мнению, оба офицера вполне заслужили кару. Она была свидетельницей их зверств.
— Я очень испугалась, когда увидела их в корчме, но было уже поздно. Вдобавок ко всему они были пьяны. От приглашения сесть за их стол я отказалась, но тут подошел хозяин корчмы. Очень хитрый человек. Он посоветовал согласиться, сказав, что иначе будет плохо и мне и другим. Я уступила ему. А когда мы втроем направились к пруду, страх совсем прошел. Был светлый теплый день, люди гуляли по улице. Что могли сделать два пьяных мужика? В лодке Коруджиев начал ухаживать за мной, а подпоручик сидел на веслах. В пруду купались и дети и взрослые, но только там, около верб, у старой мельницы, где было неглубоко.
Сивриева замолкла и посмотрела на меня изучающе. Я понял, что она колеблется, и кивнул ей ободряюще.
— Думаю, что вас интересует именно то, что скажу вам сейчас, — продолжила она. — Когда мы подплыли к омуту, я очень хорошо увидела, как из воды высунулась мужская рука, потянулась к лодке, ухватилась за борт, и лодка вдруг перевернулась. Все произошло так неожиданно и быстро, что я не успела не только вскрикнуть, но даже испугаться. Я крепко ухватилась за лодку. А оба офицера, в форме, в сапогах и с оружием, барахтались в воде, борясь с каким-то странным существом. Мне показалось, что это был человек в противогазовой маске, так, во всяком случае, я думаю. Лица его я не видела, но очень испугалась, потому что борьба в воде шла не на жизнь, а на смерть. Тогда я об этом только подумала, а теперь уверена в этом. Пока успела прийти в себя и что-то сообразить, все стихло, и только тут я начала звать на помощь…
— Об этом вы рассказали отцу?
— Да. Прибежала домой и все выложила. И тогда он строго предупредил, чтобы я молчала. По его мнению, это — отмщение палачам за расстрелянных без суда и следствия ни в чем не повинных людей. Я подумала, что могу навредить мстителям и их благородному делу, если расскажу. И я молчала. Вы второй человек, который услышал от меня о случившемся в 1943 году.
ebooksa