– Мне все покоя не дает тот разговор утром, – пояснил Иуда, пристально разглядывая Симона и отмечая, что тот был бы даже очень приятной наружности, если бы не эти слишком светлые глаза под широкими бровями и острый нос с легкой горбинкой. – Ты ничего утром не сказал, слушал молча, ничем не выдавая своей заинтересованности, как-то лениво слушал.
– А что говорить? – спокойно спросил Симон.
Они шли по каменистой долине в сторону, где собралась группа с Филиппом. Взглянув туда, Иуда заметил, что к ним присоединился Нафанаил. Он о чем-то говорил с Филиппом, и лицо его было озабоченно и даже несколько печально, а Филипп очень внимательно и серьезно его слушал.
– Нафанаил говорил о том, что болит ему, что нажил в себе, к чему пришел, и говорил хорошо. Люблю умные разговоры послушать.
– Так ты считаешь Нафанаила умным? – спросил Иуда. – И согласен с ним?
Симон немного подумал, поджав нижнюю губу, затем сказал:
– Пожалуй, согласен. Мне нечего возразить. Нафанаил – умный человек, и остроумный, но очень впечатлительный и ранимый. Я очень люблю его смех.
– Ты утром отмахнулся от моего вопроса. А все же, о чем ты мечтаешь?
– Отмахнулся? Я в самом деле хочу, чтобы добро победило зло. Разве ты этого не хочешь? Все этого хотят.
– А лично ты чего хочешь?
– Жить, – просто ответил Симон. – Я жизнь люблю, пусть она пока несовершенна, как говорит Филипп, но я ее люблю. Это солнце люблю, Галилею люблю, даже эти камни Иудеи мне нравятся. Все люблю.
– Ты всегда говоришь так, словно ты хочешь отмахнуться от всех вопросов, и тут же говоришь, что любишь умные разговоры послушать. Значит, есть в тебе эти вопросы?
Симон ничего не ответил.
– Скрытный ты, – заметил Иуда. – Ну а что ты думаешь о Фоме?
– Думающий человек. Во всем ищет твердую основу. Очень любит красивое законченное высказывание. Мысль любит.
– А о Филиппе что думаешь?
– Да ты, Иуда, так всех переберешь. Хочешь с нами со всеми хорошо познакомиться, говори с нами сам. Тут все хорошие и в каждом есть что-то интересное.
– А где плохие, Кананит?
– Мне все хороши. Есть несчастные, обиженные, запутавшиеся, но все хорошие…
– Странно ты рассуждаешь, – засомневался Иуда. – А наказывать кого, если все хорошие? Как же тогда вершить справедливый суд?