Флори. Выставил мне кофе да сигаретку, жалкий подонок! Что у вас там за чай, Джинджер? Всегда ты был моим любимчиком, Джинджер, дорогой.
Миссис Уэйн. Да нас здесь тринадцать.
Мистер Толлбойз. Коль скоро у нас обеда не предвидится, нечего и беспокоиться.
Джинджер. Итак, леди и джентльмены! Чай подан. Чашки вперед, пожалуйте!
Кики. О, Иисусе! Ты мою чёртову чашку даже до середины не наполнил!
Миссис МакЭллигот. Ну что, всем нам удачи, да коечку поганенькую какую на завтра. Да я б и сама в одну церковь тут пристроилась бы, да они, б… не пускают! Думают, нанесут им какую заразу. (Пьёт)
Миссис Уэйн. В общем, я не могу сказать, что привыкла вот так пить чай, но всё же… (Пьёт)
Чарли. Хорошая чашечка убойного чайку! (Пьёт)
Дифи. И стаи зелёных попугаев на кокосовых пальмах… (Пьёт)
Мистер Толлбойз.
«Каким питьем из горьких слез СиренОтравлен я, какой настойкой ада?»[61](Пьёт)
Снаутер. Больше у нас до пяти… утра ничего не будет.
(Флори достаёт из чулка надорванную фабричную сигарету и выпрашивает спичку. Мужчины, все кроме Дэдди, Дифи и мистера Толлбойза делают самокрутки из подобранных бычков. Когда закурившие располагаются на скамейке, на земле и на парапете, горящие огоньки сигарет светятся в туманном сумраке, как зигзаги созвездий.)
Миссис Уэйн. Ну вот и хорошо! Чашечка доброго чая согревает. Как считаете? Не могу не сказать, что чувствую себя по-другому: никакой тебе чистой скатерти – а я к ней привыкла; нет здесь и прекрасного сервиза, какой был раньше у нашей мамочки. И конечно же, всегда у нас был самый лучший чай, который только можно купить за деньги – настоящий Пекое Пойнтс по два и девять за фунт.
Джинджер (поёт).
«И пошли они весёлые.
И девка счастлива, и парню хорошо».
Мистер Толлбойз (поёт на мелодию “Deutschland, Deutschland uber alles”[62])
«Пусть цветёт герань…».
Чарли. А вы, ребята, давно под парами?