Коварная ложь

– Ты парень Хэнка Прескотта, – сказал он, кивнув мне.

Я усмехнулся, игнорируя кровь, которая стекала с виска по моей щеке.

– А вам-то что?

– Я часто его вижу. В госпитале. – О. Желание бросить ему вызов утихло, когда он продолжил: – За что ты тут?

– За драку.

Он кивнул и стукнул меня кулаком по плечу, потому что мои руки оставались сцеплены за спиной.

Я вновь увидел его несколько часов спустя, когда он пнул меня по ногам, разбудив.

– Давай. Поехали.

Я вскочил, когда он вынул из кармана ключи и позвенел ими перед моим носом.

– Вот так просто?

– Вот так просто, – он освободил меня с грацией лошади на льду, в процессе дважды ткнув меня ключом в запястья, – у меня тут связи, парень.

– Ты прекратил драться после этого, – добавила Эмери, – я помню.

На самом деле я подрался раз после, но едва ли назвал бы это дракой. Противник сильно уступал мне. Ничего этого я не сказал, расстегнув последние две пуговицы и позволив рубашке соскользнуть с плеч.

Глаза Эмери распахнулись. Она пожирала меня взглядом. Я знал, что она видела. Я каждый день видел это в зеркале, зная, что этого недостаточно.

Созвездия шрамов и порезов усеивали мою грудь и руки. Под грудной клеткой ножевая рана тянулась от пупка до спины. Рана плохо зажила, шрам все еще змеился по коже.

Она молча каталогизировала каждый из них, рассматривая напряженные мышцы и следы битв. Разноцветные глаза задержались на моей татуировке, прежде чем она подняла взгляд к моему лицу. Внутренности сжались, когда я понял, что ей понравилось то, что она увидела.

– Почему Рид не знает? – прохрипела она.

– Знает. Теперь.

И камень на его плече тут же согнул его спину, как только он все узнал. Он не осознавал, как легко ему жилось. Ма, папа и я позволяли ему оставаться солнечным мальчиком. Пока папа был жив, мы никогда не позволяли проблемам задевать Рида.

Ему никогда не приходилось покупать с папой еду в супермаркете, задаваясь вопросом, как объяснить маме то, что папа упал замертво в отделе женской гигиены.