— Они тебя боятся. Но каждая исподтишка гадает: вот бы взнуздать такого!
— Верно говоришь?
— Спроси любую!
— И не догадывался.
— Куда уж тебе догадаться! Ты ж с Лазурной всегда на подмостках, над всеми. Артист! Поешь, а людей и не бачишь.
— Зато тебя хорошо вижу.
— Покамест…
— Как так — покамест?
— Уйдешь на службу — и поминай как звали!
Юрко открыл глаза, приподнял голову. Он ослеп с непривычки, не различал Нининого лица в сплошном оранжевом свечении.
— Ты про что говоришь?
— Про то самое…
— Дуреха!..
Нащупал в солнечном половодье ее голову, закутанную успевшим высохнуть платком, попытался дотянуться до лица губами, но она поторопилась прилечь лицом ему на грудь, увернулась как будто, и в то же время ее жест не обидел его.
Умолкли на какое-то время. Обдавая Юрка щекотливым дыханием, Нина снова заговорила, и снова о том же:
— И Лазурку призывают?
Он глубоко вздохнул, шевельнув Нинину голову:
— Вместе идем.
— И служить вместе проситесь?
— Будем проситься, а как получится, кто его знает.