— Здорово, полундра!
Сняв с глаз белую пелену рушника, Юрий увидел отца. Вчера ночью на аэродроме, куда отец приехал на мотоцикле встречать Юрия, он не успел разглядеть его как следует. Отец показался прежним. А вот сейчас… Лицо обветрено до землистой темноты, стянуто паутинками морщин. Губы блеклые, в запекшихся трещинах. На висках редкая подбель седины. И по скулам тоже, по мелкой стерне чуть отросшей бороды то там, то сям время обронило седину, похожую на соляные блестки. Посерел батько. Но чуб нависает все так же задорно, молодо. И густые брови смоляно лоснятся.
Антон долго обстукивал, облапывал сына, словно проверяя, цел ли он, здоров ли. По прищуренным, ярко светившимся глазам было видно, как ему дорога́ эта минута, как он любуется своим детищем.
Крякнув, он неожиданно пригнулся, схватив сына за широкий флотский ремень:
— Давай «на пояса»!
Точно так он хватался в прошлом за ремень Семки Беловола, ныне выросшего в генерала, за ремни Йосыпа Сабадыря, Миколы Солонского, Гната Дымаря. А Юрию вспомнился Лазурка, который в момент борьбы норовит стукнуть тебе в нос огненно-кудлатой головой, чтобы ты кровяной юшкой захлебнулся.
Долго возились, сопя, похожие на молодых бычков-забияк, которые, упершись лбами, кружатся по двору, осклизаясь клешнятыми копытами на сухом.
— Хватит вам, сказились, что ли! — Паня ударила Антона полотенцем, которое успела снять с сыновьего плеча. — Вечно ты, батько, выдумываешь.
— Не мешай!.. Держись, потомок, кидаю через себя! — Но не кинул, пожалел. А мог бы кинуть. Понял, силы хватит. Он дернул Юрия на себя, присев, рывком оторвал его от земли. — Теперь ты весь мой, — с трудом, через одышку, заявил отец. — Захочу — на стожок положу, захочу — через загату брошу.
Антон поставил сына на ноги, оттолкнул от себя. По выбеленному от напряжения лицу Юрия словно судорога пробежала. Криво передернув обидчивыми губами, передразнил отца:
— Кину, кину!.. Гляди, пуп развяжется!
Паня всплеснула руками, слыша такую дерзость.
— Рази ж на батьку можно так!..
— А чего он хитрит?.. Честно надо. Лазурка какой выискался!
Антон обнял сына за плечи. Ему по душе Юркина горячность, сам из такого же соленого теста слеплен.
— Силен, салага! Молодец, не сдавайся, если даже на лопатки повален.
Охрим Тарасович закачал головой:
— Ну, перец, чистый перец!.. — Вспомнил: — А вот Лазурка в начальники выбился, чув?
— Як?
— А так! Директором кирпичного завода в Ольгино. Над Красным обрывом завод слепили, заметил, нет?
ebooksa