Гостья

Свежие губы медленно выговорили слово «сладострастным».

– Она умеет изобразить чувственность, – сказал Пьер, – но сама чувственной мне не кажется.

– Эта женщина чувствует существование своего тела, – сказала Ксавьер с улыбкой тайного соучастия.

«Я не чувствую существования своего тела», – подумала Франсуаза; это было еще одно открытие, однако такое бесконечное нагнетание ни к чему не вело.

– Когда она неподвижна в своем длинном черном платье, – продолжала Ксавьер, – она наводит на мысль об одеревенелых средневековых девах, но как только приходит в движение – это бамбук.

Франсуаза снова наполнила свой бокал. Она не участвовала в разговоре; она тоже могла бы найти сравнение для волос Поль, ее гибкой талии, изгиба ее рук, но все-таки оставалась в стороне, поскольку Пьер и Ксавьер глубоко интересовались тем, о чем говорили. На какое-то время случился полный провал, Франсуаза больше не следила за хитроумными арабесками, которые выводили в воздухе голоса; потом она снова услышала голос Пьера, который произнес:

– Поль Берже воплощает патетику, она вся в движении. По-настоящему трагическим для меня было ваше лицо, когда вы на нее смотрели.

Ксавьер покраснела.

– Я выставила себя напоказ, – сказала она.

– Никто не заметил, – сказал Пьер. – Я завидую вашей способности так глубоко все чувствовать.

Ксавьер сосредоточенно разглядывала дно своего бокала.

– Люди такие забавные, – с наивным видом заметила она. – Они аплодировали, но никто не выглядел по-настоящему заинтересованным. Возможно, потому, что вы столько всего знаете, но и вы тоже, похоже, не делаете различий. – Тряхнув головой, она сурово добавила: – Это очень странно. Вы говорили мне о Поль Берже просто так, на ветер, как говорите о какой-нибудь Арблей; и этот вечер вы провели, словно на своей работе. А я никогда так не радовалась жизни.

– Это верно, – согласился Пьер, – я не делаю особых различий.

Он умолк. В дверь постучали.

– Извините, – сказала Инес, – я пришла предупредить вас: Лиза Малан собирается петь свои последние вещи, и потом Поль будет танцевать, я привезла ее музыку и маски.

– Мы сейчас спустимся, – сказала Франсуаза. Инес закрыла дверь.

– Здесь нам было так хорошо, – недовольным тоном сказала Ксавьер.

– Мне плевать на песни Лизы, – заявил Пьер, – спустимся через четверть часа.

Никогда он ничего не решал самовольно, не посоветовавшись с Франсуазой. Она почувствовала, как кровь прилила к ее щекам, и заметила:

– Это не очень любезно.