– Ты решительно не предполагаешь когда-нибудь встретиться с ней?
Пьер холодно взглянул на нее.
– А-а! – протянул он. – Она поручила тебе прощупать меня?
Голос Франсуазы тоже в свою очередь посуровел.
– Это я ей предложила, – сказала она. – Когда поняла, как сильно она о тебе сожалеет.
– Понимаю, – сказал Пьер. – Она растопила твое сердце комедиями эфироманки.
Франсуаза покраснела. Она знала, что в трагизме Ксавьер присутствовало самолюбование и что сама она позволила управлять собой, но резкий тон Пьера заставил ее упорствовать.
– Говорить легко, – сказала она. – Тебе плевать на судьбу Ксавьер, ладно, но дело в том, что она смешана с грязью, и это из-за тебя!
– Из-за меня! – возмутился Пьер. – Прекрасно, ничего не скажешь! – Поднявшись, он, усмехаясь, встал перед Франсуазой. – Ты хочешь, чтобы я каждый вечер за руку отводил ее в постель Жербера? Это то, что ей надо, чтобы ее душонка была спокойна?
Франсуаза сделала над собой усилие: она ничего не добьется, если рассердится.
– Ты прекрасно знаешь, что, расставаясь, ты наговорил ей таких жестоких вещей, что даже менее гордая особа, чем она, не могла бы опомниться. Только ты один можешь это исправить.
– Извини меня, – сказал Пьер. – Я не мешаю тебе практиковать прощение оскорблений, но в себе я не нахожу призвания сестры милосердия.
Франсуаза почувствовала себя задетой за живое столь презрительным тоном.
– В конце концов, не такое уж преступление переспать с Жербером – она была свободна и ничего тебе не обещала. Тебе это было тяжело, но ты прекрасно знаешь, что ты получил бы свою долю, если бы захотел. – Она упала в кресло. – Я нахожу твою обиду на нее сексуальной и мелочной. Ты похож на человека, который сердится на женщину, которой не овладел. Мне кажется это недостойным тебя.
Она с тревогой ждала. Удар был нанесен. В глазах Пьера мелькнула ненависть.
– Я сержусь на нее за ее кокетство и предательство. Зачем она позволяла мне целовать ее? Зачем все эти нежные улыбки? Почему она уверяла, что любит меня?
– Но она была искренна, она дорожит тобой, – сказала Франсуаза. Жестокие воспоминания прихлынули вдруг к ее сердцу. – К тому же ты сам требовал ее любви, – продолжала она. – Ты прекрасно знаешь, что она была потрясена, когда ты в первый раз произнес это слово.
– Ты намекаешь, что она не любила меня? – спросил Пьер.
Никогда еще он не смотрел на Франсуазу с такой нескрываемой ненавистью.
– Я этого не говорю, – отвечала Франсуаза. – Я говорю, что было в этой любви что-то принудительное, так ускоряют, например, цветение какого-нибудь растения. Ты все время требовал большего: в сближении, в насыщенности отношений.