Гостья

В комнате постепенно светлело. Пьер скоро будет здесь, но нельзя было заранее расположиться в той минуте, которую полностью заполнит его присутствие, нельзя даже было ощутить устремленность к ней, ибо ее место еще не определилось. Франсуаза знавала ожидания, походившие на бешеные гонки, но сейчас она топталась на месте. Ожидания, бег – таким образом прошел весь год. А теперь на что стоит надеяться? Счастливое равновесие их трио? Окончательный разрыв? Ни то ни другое никогда не станет возможным, поскольку не было никакого способа ни заключить союз с Ксавьер, ни освободиться от нее. Даже изгнание не уничтожит это существование, не позволявшее завладеть собой. Франсуазе вспомнилось, как поначалу она отрицала его своим равнодушием; однако равнодушие было побеждено; дружба только что потерпела поражение. Не оставалось никакого спасения. Можно было бежать, но пришлось бы все равно возвращаться, и появились бы другие ожидания и бегство от другого. И так без конца.

Франсуаза протянула руку к будильнику. Семь часов. Снаружи совсем рассвело, тело ее уже было в боевой готовности, и неподвижность обращалась скукой. Откинув одеяла, она занялась своим туалетом и с удивлением заметила, что при свете дня и ясной голове ей хочется плакать. Она умылась, подкрасилась и не торопясь оделась. Нервозности она не ощущала, но не знала, что с собой делать. Будучи готовой, она снова легла на кровать; в это мгновение нигде в мире для нее не было места; ничто не влекло ее на улицу, но и здесь тоже ничто не удерживало, кроме отсутствия; она стала теперь лишь пустым призывом, до такой степени отрезанная от любой наполненности и любого присутствия, что даже стены собственной комнаты вызывали у нее удивление. Франсуаза встала. На сей раз она узнала эти шаги. Приняв соответствующее выражение, она бросилась к двери. Пьер улыбнулся ей.

– Ты уже встала? – сказал он. – Надеюсь, ты не беспокоилась?

– Нет, – отвечала Франсуаза. – Я подумала, что вам столько всего надо было сказать друг другу.

Она внимательно посмотрела на Пьера. Ясно было, что он-то возвращался не из небытия. В свежем цвете его лица, в оживленном взгляде, в движениях отражалась наполненность прожитых им часов.

– Ну как? – спросила она.

У Пьера был смущенный и радостный вид, хорошо знакомый Франсуазе.

– А вот так, все начинается вновь, – отвечал он, касаясь руки Франсуазы. – Я все подробно расскажу тебе, но Ксавьер ждет нас на завтрак, я сказал, что мы сейчас же вернемся.

Франсуаза надела куртку. Она только что потеряла свой последний шанс опять обрести с Пьером спокойную и чистую близость, хотя в этот шанс она всего-то несколько минут едва осмеливалась верить. Теперь она слишком устала для сожаления или надежды; мысль снова оказаться втроем не пробуждала в ней уже ничего, кроме безропотной тревоги.

– Расскажи мне в нескольких словах, что произошло, – сказала она.

– Так вот, вчера вечером я пришел к ней в отель, – отвечал Пьер. – Я сразу почувствовал, что она очень взволнована, и меня самого это взволновало. Какое-то время мы оставались там, глупо болтая о том о сем, потом отправились в «Поль Нор», и у нас состоялось большое объяснение. – Умолкнув на мгновение, Пьер продолжил самодовольным, нервным тоном, который всегда тяготил Франсуазу. – У меня создалось впечатление, что не потребуется многого для того, чтобы она бросила Жербера.

– Ты попросил ее порвать? – спросила Франсуаза.

– Я не хочу быть пятой спицей в колеснице, – ответил Пьер.

Жербер не придал большого значения ссоре, случившейся между Пьером и Ксавьер; вся их дружба всегда казалась ему основанной на каком-то капризе. Узнав правду, он будет жестоко уязвлен. По сути, Пьеру лучше было бы с самого начала посвятить его в ситуацию, Жербер без усилия отказался бы завоевывать Ксавьер; да и теперь он не был глубоко привязан к ней, но потерять ее ему наверняка будет неприятно.

– Когда ты отправишься в путешествие, – продолжил Пьер, – я возьму Ксавьер в руки, и через неделю, если вопрос не решится сам собой, я потребую от нее сделать выбор.

– Да, – сказала Франсуаза. Она заколебалась. – Тебе следует объяснить всю историю Жерберу, иначе ты будешь выглядеть отменным подлецом.

– Я ему объясню, – с живостью согласился Пьер. – Я скажу ему, что не хотел давить на него авторитетом, но полагал, что имею право бороться на равных. – Он не слишком уверенно взглянул на Франсуазу. – Ты не согласна?

– Это вполне допустимо, – ответила Франсуаза.

В каком-то смысле у Пьера не было никакого резона жертвовать собой ради Жербера, но и Жербер не заслужил ожидавшего его жестокого разочарования. Франсуаза толкнула ногой круглый камешек. Безусловно, следовало отказаться от поиска правильного решения для любой проблемы; давно уже стало ясно, что какое бы решение ни принять, оно всегда будет ошибочным. К тому же, впрочем, никого больше не заботило узнать, что хорошо, а что плохо, да и сама она утратила интерес к этому вопросу.

Они вошли в «Дом». Ксавьер сидела за столиком, опустив голову. Франсуаза коснулась ее плеча.