– Нет.
– А ваша… Мирослава Сергеевна ее узнала? Девочка из Горисветово?
– Нет, кажется.
– Кажется? – Самохин приподнял шляпу, почесал вспотевший лоб.
– Она не уверена. Но все ученики носят школьную форму, а эта девочка… на ней домашняя одежда.
– Ясно. – Самохин кивнул, а потом спросил: – Сколько человек подходило к телу?
– Трое. – Отвечать на этот вопрос не хотелось, потому что за ним закономерно следовал следующий. Какого черта вы все делали на месте преступления?!
Вместо этого Самохин спросил другое. И даже непонятно было, сам с собой он разговаривал или с Фростом.
– Такое тут уже случалось?
– В каком смысле?
– В том смысле, что я не встречал ни одной дамы из администрации, которая бы просто так, от нечего делать, бегала по оврагу в поисках пропавшего ученика. Для такого нехитрого дела есть всякая мелкая сошка. А раз дама бегает сама, значит, что-то похожее уже бывало.
– Мертвый ребенок? – Фрост старался, чтобы голос звучал ровно, но получалось плохо, подводил зубовный скрежет.
– Пропавший ребенок. – На зубовный скрежет старший следователь Самохин не реагировал, думал о своем. – Так какое тут было ЧП? Ну, рассказывайте, я весь – внимание!
– Не было тут ЧП. – Фрост взял за горло свою злость, отвечал вежливо и обстоятельно. – Было небольшое происшествие. Вчера в школу позвонила мама одной из учениц, сказала, что девочка не пришла домой.
– И? – Самохин вопросительно приподнял брови.
– И ничего! Все с девочкой оказалось хорошо. Нашлась.
– Где?
– В сельской библиотеке. Зашла сразу после уроков, села порисовать, а маму забыла предупредить.
– Но девочку все-таки искали? – Хватка у старшего следователя Самохина была бульдожья. Такой челюсти не разожмет, пока не перекусит кость.
– Искали. – Фрост кивнул.