Святые наших дней
В своей книге отец Софроний рассказывает о том, как один католический богослов, доктор богословия, приехав на Афон, задал одному монаху Пантелеимонова монастыря (вероятно, отцу Василию Кривошеину, работавшему в библиотеке) вопрос:
– Какие книги читают ваши монахи?
Монах ответил:
– Иоанна Лествичника, Аввы Дорофея, Федора Студита, Кассиана Римлянина, Ефрема Сирина, Варсануфия и Иоанна, Макария Великого, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Никиты Стифата, Григория Синаита, Григория Паламы, Максима Исповедника, Исихия, Диадоха, Нила и других Отцов, имеющихся в «Добротолюбии».
Доктор богословия изумился:
– Монахи ваши читают эти книги!.. У нас читают их только профессора.
Когда монах поведал об этой беседе старцу Силуану, тот ответил:
– Вы могли бы рассказать доктору, что наши монахи не только читают эти книги, но и сами могли бы написать подобные им… Монахи не пишут, потому что есть уже многие прекрасные книги, и они ими довольствуются, а если бы эти книги почему-либо пропали, то монахи написали бы новые.
Это очень характерная беседа, многое говорящая и о монашеской жизни на Афоне, и о восприятии наследия древних отцов на современном Западе. Духовные писатели, имена которых были перечислены монахом Пантелеимонова монастыря, жили в Византии в период с IV по XIV век. Их духовное наследие на Западе является предметом научного интереса очень узкого круга специалистов (в начале 1930-х годов он был значительно ýже, чем в наши дни). Монахи же читают эти книги в качестве духовного руководства, потому что продолжают жить на том уровне духовной жизни, который в них описан.
Но самое интересное в этой истории – ответ старца Силуана. Он показывает, что монашеская жизнь не только не прекратилась в наше время, но и не стала в духовном плане менее интенсивной, чем была в древние времена. Монахи и сейчас могут достигать вершин богообщения, и в наши дни могут вести подвижнический образ жизни, приближаясь к тому идеалу святости, который находит свое наивысшее воплощение в лице Иисуса Христа.
Старец Силуан был живым носителем того опыта христианской святости, который можно проследить по творениям упомянутых Отцов Церкви. Безусловно, не единственным в свое время. Но в каком-то смысле именно ему очень «повезло», поскольку он встретил человека, способного передать его духовный опыт широкой читательской публике, расшифровать для нее то, что скрыто за его внешне простой и незаметной жизнью, за тайнописью его простых и незатейливых писаний. Другим монахам повезло гораздо меньше, и их подвиг оказался навсегда сокрыт от людских глаз.
В своей книге о старце Силуане отец Софроний подробно раскрывает отдельные аспекты его учения. Для самого отца Софрония это учение стало тем фундаментом, на котором он строил и свою духовную жизнь, и свою духовническую деятельность, и свое богословское творчество. Излагая это учение, он одновременно его интерпретирует, так что не всегда понятно, где кончается Силуан и где начинается Софроний. Но в этом созвучии двух лиц – учителя и ученика – тоже заключается одна из уникальных особенностей книги.
Отправным пунктом при изложении учения старца Силуана отец Софроний делает тему познания воли Божией. «Искание воли Божией есть самое важное дело нашей жизни, так как, попадая на путь ее, человек включается в вечную Божественную жизнь», – пишет отец Софроний.
Каким образом познается воля Божия? Один из способов – чтение Священного Писания. Но необходима и сила свыше, и она подается через молитву. «Вот почему любящий Бога всегда ищет вразумления свыше, постоянно внутри себя прислушиваясь к голосу Божию». Практически это осуществляется так: человек, пытающийся определить волю Божию в том или ином конкретном случае, «внутренне отказывается от всех своих познаний, предвзятых мыслей, желаний, планов и, свободный от всего “своего”, внимательно в сердце молится Богу, и первое, что родится в душе после этой молитвы, принимает, как указание свыше».
Крестный ход.
Афон. Фото нач. ХХ в.
Есть и еще один способ узнать волю Божию – вопросить о ней духовника. Совет духовника «в большинстве случаев будет носить печать несовершенства; но это не потому, что духовник лишен благодати познания, а потому, что совершенное действие превосходит силы вопрошающего и недоступно ему. Несмотря на несовершенство духовнического указания, оно, будучи воспринято с верой и действительно исполнено, всегда приведет к возрастанию в добре».
Отсюда необходимость для монаха полного и всецелого послушания игумену и духовному отцу. Отметим, что в большинстве греческих монастырей игумен и духовный отец – это, как правило, одно и то же лицо. В русских монастырях, в том числе на Афоне, эти два служения разделяются: служение игумена сопряжено преимущественно с административными обязанностями, тогда как духовник занимается духовным окормлением братии.
Взаимоотношения между духовником и духовным чадом внутри монашеской традиции должны быть построены на полном и беспрекословном послушании последнего первому: «Живое Предание Церкви, текущее чрез века из поколения в поколение, есть одна из самых существенных и вместе тонких сторон ее жизни. Там, где нет со стороны ученика никакого сопротивления учителю, душа последнего, в ответ на веру и смирение, открывается легко и, быть может, до конца. Но как только вступает хотя бы малое сопротивление духовному отцу, так неизбежно прерывается нить чистого Предания и закрывается душа учителя».
В связи с данной темой отец Софроний касается вопроса о соотношении Священного Писания и церковного Предания. Вопреки распространенному в католической среде представлению о Писании как первичной форме Божественного Откровения и Предании как некоем вторичном источнике отец Софроний утверждает, что Писание является частью Предания. Более того, «если бы Церковь лишилась своего Предания, то она перестала бы быть тем, что есть… Если же предположить, что по тем или иным причинам Церковь лишается всех своих книг, то есть Ветхого и Нового Заветов, творений святых Отцов и богослужебных книг, то Предание восстановит Писание, пусть не дословно, пусть иным языком, но по существу своему… Священное Писание не глубже и не важнее Священного Предания, но… одна из его форм».