Любовь и проклятие камня

Женщина тут же нахмурилась. Поставила кувшин, помыла руки в и вцепилась взглядом капитана. Она держала его за жилистые запястья и поворачивала руки, внимательно изучая. Он тихонько посмеивался. Елень подняла на него строгий взгляд.

— Вам смешно? Вас что, палками лупили? — и с этими словами она ткнула в несколько синяков.

— Госпожа…

Но она вскинула на него испуганные глаза, и капитан смолк, не договорив.

— Вы не ранены?

Он улыбнулся.

— Нет, доктор Фао, я не ранен. У меня ничего нигде не болит. А синяки… они пройдут. Не переживайте.

Но женщина продолжала смотреть испуганно и недоверчиво.

«А если у него под рубашкой рана, а он просто не хочет говорить?»— кольнуло сознание.

Соджун будто подслушал, улыбнулся, перехватил тонкие руки и притянул женщину к себе. Она не противилась, шагнула навстречу, оказавшись на расстоянии ладони от капитана, но смотрела так же пристально, словно изучала, словно хотела знать…

— Если вас это успокоит, я могу снять рубашку, — проговорил капитан тихо.

Она не испугалась. Не отступила. В зеленых глаза мелькнуло что-то, и мужчина вздохнул. Его пальцы коснулись женской щеки, но… но Елень не вздрогнула, не отшатнулась. А пальцы скользнули по шее, нарочно задев широкую царапину. Женщина опустила глаза и отступила.

— Боишься за меня, а сама? — едва слышно проворчал Соджун.

Елень в то же мгновение почувствовала, как загорелись щеки.

— Тетива… тетива лопнула… вот и поцарапала шею, — в свое оправдание пролепетала женщина, не глядя на капитана.

Он кивнул, а потом вновь посмотрел на женщину, что любил.

— Я скучал, — проговорил он тихо.

Она подняла взор, и Соджуну стоило огромных усилий сдержаться и не обнять ее. Ему безумно хотелось ее поцеловать, обнять! И что-то подсказывало, нашептывало: «она не оттолкнет, не бойся». Но капитан просто стоял и смотрел на любимую, которая глядела пронзительно-зелеными глазами, где искрилось и будто переливалось волнение. Волнение души, которое вызвал капитан. Но вот Елень взяла себя в руки, развязала тяжелый кожаный передник, повесила на гвоздь, а потом оглянулась на мужчину. Тот следил за ней и молчал. Одно ее присутствие делало его счастливым. Ему было радостно наблюдать за ней, а она встретилась с ним глазами, и улыбка озарила прекрасное лицо.

— Мне тоже не хватало вас, господин Соджун, — тихо сказала женщина и поспешно вышла, оставив капитана наедине с выскакивающим из груди сердцем. Он улыбнулся и поспешил за убежавшей Елень.

Чжонку теперь спокойно учился в Сонгюнгване. Никто его не доставал, не донимал, никто не лез. Мингу, окончательно поправившись, вернулся в академию и поселился в одной комнате с ним. Ынчхоль, оказавшись в привычной обстановке, уже не смог вернуться к тому, что было прежде. Он даже перестал общаться с Дэгу и Ынкё. Теперь все казалось ему в новом свете, и Ынчхоль все больше осознавал свою неправоту. Он привязался к Мингу, которого называл хёном[2]. Пока тот болел, ходил к нему ежедневно. Сначала просто сидел и молчал, потом молодые люди начали общаться, а общение переросло в дружбу.