Елень в своем ночном убранстве стояла у окна, держась за правый бок. Она повернулась на звук. Света от свечи хватало, чтобы видеть все в радиусе двух шагов, но у двери был полумрак, в котором тонул образ вошедшего. Женщина не видела выражения лица, но слышала частое дыхание, а в этом дыхании слышала страх. Страх за нее, и она растерялась. Эта растерянность так явно была написана на ее побледневшем лице, что Соджун в ту же секунду остыл. Даже напряженные плечи опустились. Мужчина вошел в комнату и закрыл дверь. Елень не сводила с него напуганных глаз.
Он сразу все понял. На дворе была глубокая ночь, но рана не давала спать, и несчастная женщина, мучаясь от переливающейся по боку боли, не могла уснуть. И шить не могла: капитан приметил шитье у тюфяка. И лежать не могла, оттого и ходила по комнате, стараясь отвлечься от боли. Да вот только…
— Господин?
Соджун впился взглядом ей в бок, за который она все так же продолжала держаться. Елень тут же отняла ладонь, натянуто улыбнулась, но капитан не купился на ее улыбку.
— Покажи.
Его ледяной голос обморозил душу по краям, женщина уставилась на него.
Она могла солгать. Могла промолчать. Могла…
Нет. Не могла.
Страх — вечно голодный демон самых темных уголков души — так сильно исказил черты лица Соджуна, что Елень забыла, как дышать. Она хотела подойти, но ноги словно в землю вросли — не пошевелиться! Она хотела пошутить, но язык будто к небу примерз. Даже улыбнуться не получилось.
— Соджун…
— Покажи, — прозвучало глухо, как приговор.
— Это всего лишь синяк.
— Покажи.
И руки сами потянулись к завязкам ночного полупрозрачного чогори. Елень развязала тесемки, кое-как стащила чогори и тут поняла, чтобы показать синяк, придется снять с себя все. Абсолютно! Она вскинула умоляющие глаза на капитана, но тот будто не заметил, не сводя взгляда с бока, за который она держалась до его прихода.
— Соджун, это синяк, я просто…
Но, не меняя тона, капитан спокойно перебил:
— Когда ты увидела мои руки в синяках, ты испугалась: а не скрываю ли я от тебя каких-нибудь ранений, хотя я просто гонял мальчишек безусых. А на тебя напали. Поставь себя на мое место. Зная о моем ранении, зная, что я мучаюсь от боли, ты бы… ты бы как поступила?
Женщина опустила глаза, глянула на завязки чимы и проговорила:
— Отвернись.
И Соджун отвернулся. Он слышал, как шуршал шелк, слышал дыхание любимой, и на него накатывала волна боли, такой удушающей, что не вздохнуть. Он слышал, как Елень сдерживает стон, но от этого становилось только больней. Он убьет этих подонков, даже если они были в столице наездом. Он их найдет! Найдет!
ebooksa