Любовь и проклятие камня

— Я считаю, что вы устали, — ответила она. — Ужин стынет, идемте.

И Соджун последовал за ней.

[1] Чон – мелкая монета в Чосоне.

Глава двадцатая.

Спустя две недели Елень уже могла свободно дышать. Занималась благоустройством дома на правах хозяйки. Соджун предложил купить ткань на занавески, вот приедет он домой…

— Встретимся на рынке, — сказала Елень, — мы с Сонъи и Чжонку выберем к вашему приходу.

На том и решили.

Елень ходила по рядам, где продавали ткань, присматривалась. Дети сновали рядом, они смеялись и показывали друг другу понравившуюся материю. Продавцы их не гнали: дети были богато одеты, а значит, могли купить что-нибудь. Елень с покрытой головой переходила от лавки к лавке. Продавцы, завидев потенциального покупателя, расхваливали свой товар, но, встретившись с ней глазами, замолкали. И когда Елень отходила к другой лавке, торговцы потихоньку судачили о ней и капитане. Она несколько раз услышала слово «наложница». Чжонку, расслышав это, бросился было на защиту женщины, но она поймала его за руку и покачала головой.

— Но, госпожа, — встрепенулся юноша.

— Этого уже не изменить, пусть говорят, — улыбнулась она и пошла дальше.

Но тут шепот, раздававшийся со всех сторон, стих. Нарочито громко вновь закричали зазывалы, торговцы натянуто заулыбались, в их глазах появились преданность и раболепство. Елень оглянулась. В нескольких метрах от нее стоял капитан магистрата, Ким Соджун, и пальцы, сведенные на рукояти меча, были белые. Она ему улыбнулась, и он, направляясь к ней, выпустил меч.

— Вот, господин, — указала Елень на рулон ткани, — что думаете?

Соджуну было все равно. Он просто следовал за любимой женщиной, которую встречали в каждой лавке, как самого дорогого покупателя, и старался не думать о том, что радушие хозяев из-за него. Расшнуровывал кошель, отсчитывал монеты, а его женщина уже приглядывала что-то другое. Она иной раз улыбалась и, не стыдясь, оглядывалась на Соджуна, которого называла «господин».

Купив все необходимое, набрав сладостей, они все вместе возвращались домой. Дети шли впереди. Чжонку что-то рассказывал Сонъи, которая смотрела под ноги и лишь изредка поднимала глаза. Хванге вприскочку бежал впереди всех, иногда оглядываясь назад. Соджун, держа лошадь под уздцы, шагал рядом с Елень и чувствовал себя абсолютно счастливым. И когда дети были достаточно далеко, она вдруг обратилась к нему:

— Моя просьба может прозвучать грубо, но не могла бы я с детьми съездить на могилу их отца и братьев? Они там не были…

— Я, с вашего позволения, сам могу съездить с ними, — сказал Соджун.

Елень улыбнулась его заботе:

— Не беспокойтесь, я уже могу ехать верхом.

Капитан посмотрел на нее.

— Путь неблизкий, ваши раны…