— Мои раны уже затянулись. Я теперь и меч поднять могу, и из лука стрелять.
— Кто вас обучал? — спросил Соджун с любопытством.
Елень улыбнулась.
— Мой дед, великий генерал Сюй Вэй.
— Я слышал о нем. Великий был воин.
— Великий…, — повторила эхом Елень.
Соджун посмотрел на нее, молчаливую, шедшую так близко, что он чувствовал прикосновения шелка ханбока к руке; смотрел, а хотелось обнять.
— Ну так как, господин?
Она оглянулась и смутилась: взгляд мужчины был красноречивее всех слов: нежность напополам с отрадой. Соджун не успел ни отвернуться, ни изменить выражение лица. Застигнутый врасплох, он лишь вздохнул, забрал у Елень узел с нитками и отправился дальше. Женщине ничего другого не оставалось, как идти следом. И она тоже молчала.
Перед тем, как отправиться в горы, Елень упросила заехать на рынок, где купила меру риса, добротный кусок мяса, специй и маринованных овощей. Соджун не спрашивал для чего, хотя именно в его суме лежали продукты для поминальной церемонии.
Там, у могилы своего отца, дети рыдали. Чжонку тянул носом и отворачивался, незаметно смахивая слезы. А Соджун не спускал глаз с Елень: та и слезинки не проронила. Стояла с беспристрастным выражением лица, будто и не она так стенала и плакала здесь в прошлый раз…
Когда мертвым были отданы почести, семья отправилась в обратную дорогу.
— Господин, давайте заедем в одно место, — попросила Елень, когда они все вместе выехали из леса. — Здесь недалеко.
Соджун придержал своего коня.
— Ой, к монаху заедем? — встрепенулся молчавший всю дорогу Хванге.
Мать кивнула.
— Жив ли он? — пробормотала Сонъи.
— Вот заодно и узнаем, — ответила та и толкнула пятками свою лошадь.
Соджун ехал следом за Елень и понимал: этот лес она получше его знает. Ориентируется так, будто часть жизни провела здесь. И даже когда капитану стало казаться, что они заплутали, Елень уверенно ехала вперед, понукая лошадь на подъемах. Видимо, тревожно было не только ему: через какое-то время заерзали в седлах и дети.
— Матушка, — неуверенно позвал Хванге.