Однако вызывавшая у него такие горячие чувства Империя Зла никуда не исчезла. И кровожадный лорд Бельзедор тоже никуда не исчез. Он по-прежнему сеял по всему миру ужасы, строил козни всем добрым существам и не мог спокойно уснуть, не сотворив какого-нибудь отвратительного злодеяния. Его приспешники не знали роздыха в своем мерзком труде, прихвостни верно служили кошмарному господину, а Легионы Страха то и дело вторгались в какую-нибудь беззащитную страну. Грабеж, насилие, пожары, мор, чудовища, колдовские проклятья — все было инструментами в руках Темного Властелина.
О, воистину безумен был лорд Бельзедор! Ничто не радовало его, кроме чужих страданий, и торжествующе хохотал он в своей Цитадели Зла, когда вновь разорял какое-нибудь село или сжигал пастбище глупых крестьян! Только крики ужаса и боли приносили радость в его черное от злобы сердце!
Да, Темный Властелин Парифата был беспредельно зол и ненавидел весь мир. И в пятьдесят втором году Новой эпохи он подумал, что пора бы вновь заняться волшебниками Мистерии. С тех пор, как эти убогие колдунишки сбежались на свой островок, Бельзедор их не тревожил. В те времена они истошно блеяли и жались в кучку, боясь, что он достанет их и там, но Темный Властелин решил, что это недостойно его внимания.
Однако с тех пор минула тысяча лет. Овцы накопили жирок, обросли шерстью, утратили страх перед волком — но остались овцами, и Бельзедор решил им это напомнить.
Он мог сделать с возомнившей о себе Мистерией что угодно. Весь мир был в его железном кулаке. Мог обрушить на нее свои несметные легионы, мог исторгнуть из пучины стаю кракенов, мог задушить в тучах черного дыма.
Мог повернуть ось Парифата и утопить их ничтожный остров!
Мог — но это всего лишь убило бы глупых волшебников и еще кучу народа. Собственно, почти всех. А Бельзедор желал преподать им урок. Научить страху и смирению. И потому он решил начать с малого, но знакового жеста. Похитить и взять в заложники кого-то из лидеров Мистерии, из членов ученого совета.
В те времена в этом правительственном органе состояли не тридцать шесть волшебников, как сейчас, а всего-навсего семь. Только президенты университетов. Причем шестеро из них были мужчинами, маразматическими морщинистыми стариками.
Но седьмая, прекрасная эльфийская принцесса… да, выбор оказался несложен.
Все надо было сделать с помпой. С апломбом. Бельзедор надел свой лучший плащ и начистил сапоги, чтобы пятна крови от раздавленных жертв выглядели более фактурно. Взошел по крылу Растаэрока, своего личного дракона… черного, между прочим. Величайшего дракона Парифата после четверки царствующих, не служащих никому, кроме самих себя.
Когда драконья эскадрилья появилась над Валестрой, волшебники закудахтали, как куры. Они создали силовой купол, чтобы Бельзедор не прорвался — но Бельзедор прорвался. Тогда они создали другой, поменьше, но Бельзедор прорвался и через него. Взрывы чистой магии и волшебные снаряды убойной мощи не оставили на его доспехах даже пятнышек.
Темный Властелин тщательно подгадал время. В тот день ученый совет проводил очередное заседание, они сидели всемером в том дворце, который был у них до Гексагона. Он носил какое-то название, но оно не имеет значение, потому что Бельзедор разнесет эту халупу через три… два… один...
Волшебники — медлительный народ. Пока волшебник, кряхтя, встает и просит волшебного слугу налить чаю, пока волшебник размеренно жует оладью с джемом и читает газету о событиях вчерашнего дня, день сегодняшний уже наполовину прошел. И это не так плохо, пока вся Мистерия живет так же, как этот волшебник — неторопливо, сонно и размеренно.
Но если вдруг ваш сосед чихает во время заклинания или Темный Властелин начинает крушить столицу, то вы, возможно, будете доедать оладью среди руин.
Мистерия слишком расслабилась. Бельзедор не беспокоил их тысячу лет, и они перестали считать его угрозой. Они привыкли, что им нет достойных противников, а те, что есть, их не трогают. И когда великан в черных доспехах вломился прямо в зал заседаний… надо было видеть рожи президентов университетов!
Бельзедор прекрасно знал каждого из них. Имена, биографии, способности. На его стороне был эффект неожиданности, он ворвался внезапно для всех и нанес удар первым.
Пока Гаянелли откашливался горячим какао, а Ливиари хлопал его по спине, Родакатти вскочил, гневно тряся пальцем, и каркнул: