Подобное обескураживающее откровение застало Мастиру врасплох. Перед ней и в самом деле может быть суть заяц, проводящий божественную волю. Напуганный и притихший. Рука невольно потянулась к мягкой шерстке и шелковистым ушам…
- Ой, не морочь мне голову! – разозлилась титанида и снова убежала.
О Космодане Тучегонителе существует много легенд, в том числе и поносительных. Его любовь к женскому полу стала притчей во языцех, и не во всех мифах он предстает добродетельным существом. Немало ходит сказаний, как он брал приглянувшихся ему силой, завлекал обманом, являлся под видом законного мужа или покрывал спящими.
Однако слухи, надо отдать должное, изрядно все преувеличивают. Да, сей божественный сластолюбец одержал немало побед в делах альковных… но все же гораздо меньше, чем с придыханием рассказывают брехливые смертные. Они вообще любят судить богов по себе, приписывать им свои недостатки и манеру поведения.
И если случалось так, что дева явно отвергала ухажера, если прямо говорила: уходи, ты мне не мил; то сразу и уходил Космодан, и никогда больше ее не тревожил. В круговерти миров бессчетно прекрасных дев, и даже мимолетному вниманию бога многие из них только рады.
А юная Мастира прямо его и не отвергла. Как и все титаниды, была она горда, и с кем попало сходиться не собиралась… но разве Космодан Громовержец – это кто попало? После Мирового Катаклизма, после победы над Малигнитатисом сальванцы считали Камень по праву своим владением.
Титаны не были с этим согласны. Но они слишком недавно явились на эту планету, и еще не чувствовали себя вправе говорить: вот, наш сей мир, не допустим для него иных владык. В открытую с богами враждовал лишь Катимбер, остальные ничего против них не имели – в том числе и Мастира Метеронида.
Какое-то время Космодан ей не докучал. А потом она начала замечать неявные свидетельства его расположения. Небо над головой Мастиры всегда было безоблачным, море словно покрывало тело поцелуями, а воздух все ласковей ее обнимал. Прямо на ее пути мог расцвести особенно прекрасный цветок, а деревья роняли ей в руки самые спелые плоды.
- Не морочь мне голову! – кричала она небесам.
Поначалу. Ухаживания всесильного божества все же льстили юной титаниде – и интриговали. Девичье любопытство постепенно брало верх над титановой гордостью. Помимо своей воле она позволяла Космодану подступать все ближе и ближе… а в один прекрасный день общество титанов потряс скандал.
Несовершеннолетняя Мастира оказалась обрюхачена каким-то подонком.
Что тут началось! Титаны, конечно, не лезут в чужие дела и уважают чужие свободы. Но это касается титанов взрослых, состоявшихся. А Мастире было всего сто шесть лет.
Метерон, ее отец, был в ярости. Конечно, жизни проходимца ничего не угрожало, поскольку Мастира клятвенно заверила, что ее не взяли насильно. Просто само все как-то получилось, она и не поняла ничего… но ей понравилось.
Метерона это почему-то не очень утешило.
Однако мораль титанов далека от ханжества. Сто двадцать лет – это все-таки не какой-то жесткий рубеж, а раз Мастира беременна – она уже точно не ребенок. И только ей решать, называть ли имя отца, вступать ли с ним в брак или растить дитя в одиночку. Титаны свято чтут чужой выбор.
И еще год спустя в Алмазном Раю родился крупный и очень бойкий младенец. С оливковой кожей, золотистыми глазами и буйной рыжей гривой, похожий на маленького львенка. Когда он в самый первый раз закричал, птицы взлетели с ветвей – так громок оказался голос юного титана.
Метерон внимательно изучил новорожденного внука. Он не спрашивал дочь о личности отца, но не переставал гадать, кто наградил ее столь ранним материнством. И глядя на малыша Энзириса, он пытался угадать в нем знакомые черты, сравнивал со всеми титанами Камня, которых знал – а Метерон знал всех.
Вот что с его волосами? Они похожи на шерсть, спускаются вдоль хребта мягкой полоской. У обычных титанов такого не бывает.
Что если отец – озверелый? Один из тех, что лишились себя в Мировом Катаклизме? Тогда быть беде. У этих чудовищ иногда случаются дети, но они обречены с рождения, их внутренний зверь рано или поздно являет себя.
И по мере того, как годы шли, беспокойство Метерона только росло. Энзирис рос непоседливым шалуном, он быстро научился ходить, а потом и бегать. Почти сразу он подобрал палку и тут же сломал о ближайшее дерево.