От «Акиры» до «Ходячего замка». Как японская анимация перевернула мировой кинематограф

Kamata TOji, OdOron (Tokyo: Shinyosha, 1988), 140.

311

Mikhail Bakhtin, Problems of Dostoevsky’s Poetics (Minneapolis: The University of Minnesota Press, 1984), 114–118.

312

Кавамото Сабуро и Ито Сюндзи, обсуждая «Акиру», довольно подробно обсуждают использование наркотиков в фильме и манге как с точки зрения конкретных ссылок на наркотики, так и с точки зрения галлюцинаторных образов в произведениях. Ито, в частности, вспоминает Тимоти Лири и предполагает, что «Акира» определяет новую траекторию в своем переплетении наркотиков и технологий (Akira: Mirai toshi no arushibu, Eureka 20, no. 10, 1988, 89).

313

Herbert Plutschow, Matsuri: The Festivals of Japan (Richmond, Surrey: Curzon Press, 1996), 45.

314

Bakhtin, Problems, 116.

315

Фактически, мессианские способности Тэцуо являются важной частью сюжета большей части манга-версии «Акиры». В продолжительном сериале Тэцуо становится главой своей империи, в итоге вступая в бой с леди Мияко, еще одним психически сильным персонажем, который показан в более позитивном свете, чем Тэцуо. Однако, как и в фильме, неспособность Тэцуо сдерживать свои силы является доминирующей движущей силой всего повествования. В двух статьях специального выпуска «Эврики» манга «Акира» явно обсуждается как религиозный текст, хотя оба автора (Камата Тодзи и Оцука Эйдзи) больше останавливаются на проблемной религиозной природе таинственного «Акиры», чем на характере Тэцуо. Смотрите Оцука Эйдзи, Yugamaba yagate yonaoshi и Камата Тодзи, Nagare’ to `chikara’ no hate ni, оба в Эврика 20, № 10 (1988), 54–67 и 68–73 соответственно. Манга-версия «Навсикаи» также более четко показывает героиню как миссионера или бодхисаттву (одновременно представляя ее гораздо более сложным и взрослым образом, чем в фильме). Например, в одной сцене манги ей дается шанс сбежать из мира в утопический оазис, но в традиционной для бодхисаттвы манере она решает остаться на Земле, чтобы помочь своим страдающим собратьям.

316

Pippin, Death and Desire, 28–43.

317

Susan Sontag, The Imagination of Disaster, in Film Theory and Criticism, под редакцией Gerald Mast and Marshall Cohen (New York: Oxford University Press, 1985), 454.

318

Jean Baudrillard, The Ecstasy of Communication, in The Anti-Aesthetic: Essays on Postmodern Culture, под редакцией Hal Foster (Port Townsend, WA: The Bay Press, 1983).

319

Bakhtin, Problems, 124. Как было показано в главе 12, создатель Навсикаи, Хаяо Миядзаки, во многих своих фильмах дал сильный экологический посыл, иногда в апокалиптических рамках, как это ясно из его хитового блокбастера 1997 года «Принцесса Мононоке». Этот фильм содержит явно синтоистский апокалиптический финал, в котором вся природа находится под угрозой только для того, чтобы быть спасенной в последний момент благодаря возрождению устрашающего бога природы, шишигами. С другой стороны, как указывает Инага, Миядзаки опасается наделения синтоизма и природы слишком большим идеологическим пылом, что ясно из его критики работы консервативного антрополога Умехары Такеши по анимистическому мышлению. (Смотрите Инага, «Навсикая», прим. 11, 125).

320