Он оглянулся — позади него чёрная глобула с пленённым братом Хедином, повинуясь несложным кинетическим чарам, покачивалась, не касаясь тверди Обетованного. Как её вскрыть, Ракот не знал. И этот странный лекарь Фиделис не знал тоже — они вместе с Айвли, невысокликами и собравшимися тут подмастерьями бродили вокруг капкана, но непохоже, что хоть что-то способны были с ним сделать. А, вон и Триэль Фаэртала тоже здесь, и даже эльф-вампир, давно где-то пропадавший, — такой смурной, словно потерял любовь всей своей жизни, если, конечно, так можно сказать о вампире; все, все кто мог, пришли сюда.
Не тяни, Ракот. Если не ты, то кто же? Урд может остаться в неизменности, но что толку, если сгинет всё сущее и он вместе с ним?
Владыка Тьмы вздохнул, и руки его, обратившиеся двумя потоками клубящегося мрака, коснулись краёв каменной чаши.
Хедин никуда не спешил. Если уж угодил в капкан, первое правило — не биться, не дёргаться. Они с Ракотом уже побывали в подобной ловушке, и тогда достаточно быстро освободились. Эта западня оказалась куда крепче и куда искуснее.
Мрак, тишина, абсолютная недвижность. Познавший Тьму сбросил привычную оболочку, становясь, как и раньше, мельчайшей сущностью, что проскользнёт меж самых крохотных частиц, слагающих плоть Упорядоченного.
Никакая ловушка не абсолютна. Тот, другой Хедин, нашёл способ пробиться даже сквозь барьеры Творца, прокладывая дорогу их с Ракотом воинству. Он же, Хедин, поднявшийся по золотому лучу, достигший его конца и вернувшийся сквозь изнанку сущего — обязан выбраться тем более.
Он застыл, ощупывая свою темницу — подобно заключённому, простукивающему стены камеры в поисках скрытых пустот за кладкой. Слабина должна отыскаться, не может не найтись!..
Однако время шло, а щели не находилось. Внутренности шара казались сплошными, идеально сомкнутыми, без слабых мест.
Стой. Погоди. Ты слишком спешишь.
Хедин замер, заставляя умолкнуть всё, ещё доносившееся до него; даже смутный шёпот душ, так и остающихся с мечом Ангелов Пламени.
Суть Нового Бога медленно вбирала в себя отзвук стен его тюрьмы.
А они, эти стены, в свою очередь вибрировали, воспринимая колебания самой плоти Упорядоченного.
Уловить это было трудно даже для Нового Бога, прошедшего золотым лучом, и всё-таки мало-помалу Хедину удавалось настроиться на эти слабые, почти неощутимые колебания.
Те, кто пытались сделать его западню совершенно непроницаемой, справились со своей работой очень хорошо. Однако безупречность исполнения оказалась коварна: тёмная глобула воспринимала дальние биения Упорядоченного, и такой, как Хедин, мог в этом разобраться, несмотря на всю сложность.
Упорядоченное сжималось.
Дальние наступали, и живое пространство оборачивалось мёртвой, идеальной недвижи́мостью.
Зелёный кристалл поглощал абсолютно всё, и всё погружал в полный, абсолютный же покой.
Но, с другой стороны, сжимаемое живое пространство становилось богаче той самой животворящей силой, что зовётся магией. Магия была последним, что вбирал в себя зелёный кристалл, она, словно и впрямь живое, разумное начало, пыталась сохранить себя, отступала, оттягивалась под натиском кажущегося непобедимым врага.
Хедин искал. Он отчаянно пытался понять, что же творится сейчас в «живой» части сущего, но не только.
Он искал Сигрлинн.
ebooksa