Из подъезда вышла заплаканная Рая и, вытирая платком лицо, пожаловалась, избегая глядеть на Евгена:
— Что мне с ним делать, девочки? Он же себя не помнит. Сегодня в военкомат вызвали. Так вот видите — напился. Зашел потом в парикмахерскую и попросил остричь. Неужели мне бросить его тут?
— Когда ему в армию? — смягчился Евген.
— Не знаю. Это он загодя…
— Как ты с ним дружишь?! — передернулась Кира и демонстративно засеменила от фонаря.
Евген сделал знак Лёде и Рае, чтобы те шли за ней, и подошел к Кашину.
3
Дора узнала — звонит дочь. Собравшись как следует отчитать ее, она открыла дверь, но, увидев на лестничной площадке и Лёдю с Евгеном, подобрела. Димин с вечера работал в кабинете. Чтобы не отвлекать его, Дора знаком попросила Раю не шуметь и провела ее прямо на кухню. Прикрыв дверь, спросила:
— С Шарупичами была? Где? Отец несколько раз спрашивал про тебя.
Рая не ответила, сняла разлетайку и протянула матери.
— Положи пока. В шкаф повесишь потом,— сказала Дора, вспомнив упрек мужа, что своими заботами портит дочь,— Где вы были так поздно?
Она ожидала, что Рая обязательно постарается уйти от нее, и потому тут же решила про себя не только не пустить ее, но и заставить в конце концов говорить. Однако Дора ошиблась. Держа усталой рукой разлетайку, Рая послушно взглянула на мать и опустилась на табуретку.
— Что с тобой? — заволновалась Дора.
— Севку, наверное, заберут в армию. Напился сегодня как сапожник. Если бы не Евген Шарупич, не знаю, что было бы. Помог и меня выручил…
— Тсс! — сделала страшные глаза Дора и чуть не заплакала.— Как тебе не стыдно? Хотя бы нас пожалела. Что за напасть! Отец страдает — приходится учить других, а у самого в семье бог весть что творится. А мне каково? Ты же обещала больше не дружить с Каш иным.
— Я не могла иначе. Ведь мы росли вместе… Он тоже человек.
— Вряд ли. Скорее бунтующий шалопай, у которого не хватает ни воли, ни умения проявить себя в большем.
Было совершенно непонятно, как все это могло случиться с дочкой. Откуда у нее появилось холодное упорство, желание делать все по-своему, неуважение к тому, что казалось общепринятым, святым.
— Иди ложись спать! — велела Дора в отчаянии,— Не хочу видеть тебя…
Третьего дня к ней на работу заявился журналист из Москвы. Расспросив о том о сем, неожиданно сообщил, что в Западной Германии, в Кобленце, идет судебный процесс над военными преступниками и в качестве свидетеля выступает некто Рюбе. Иоганн Рюбе.