Тамада

Не дождавшись ответа, направился в коровник.

Жамилят пошла следом. Заметила, что хромовые сапоги секретаря в галошах. Ступает осторожно, выбирая места, где посуше, чтобы навозная жижа не захлестнула галош.

Молча пройдясь по коровнику, вышли во двор.

— В трудную годину ты стала председателем, Жамилят, — сказал доверительно Гитчеев.

— Что ж поделаешь? Не я год выбирала.

— А где их начальник? — кивнул на доярок, подчеркивая голосом слово «начальник».

— Уехал в село. С моим поручением.

— Значит, он в селе. Значит, некому встретить гостя?

— Почему некому? А я?

— Но и ты тут гостья.

— Теперь тут я не гостья, уважаемый Амин Гитчеевич. Если у вас какие-нибудь вопросы есть, с удовольствием отвечу. Странно, вы часто наведываетесь на наши фермы неожиданно, как снег на голову. А меня никогда не предупреждаете. Почему так?

— Зачем беспокоить лишний раз? У вас и так работы хватает. А у меня привычка — председателей понапрасну не беспокоить. Я на ферму приеду, своими глазами на все погляжу, и у меня складывается свое мнение о положении дел в колхозе...

— Какой же вывод вы сегодня сделали? О колхозе?

— Э-э, так я не был еще на других фермах. Кстати, я видел, ваша машина ушла. Если у вас тут нет неотложных дел, составьте мне компанию. Так и быть, ради вас отступаюсь от своей привычки.

По дороге Амин Гитчеев был предельно вежлив и предупредителен. Но ведомым только женщинам чутьем Жамилят угадывала: эта вежливость и предупредительность не очень-то искренняя.

Она еще не знала, что у Амина своя тактика по отношению к людям, которые были ему несимпатичны: лавиной добрых и ласковых, откровенных и многозначительных слов он обрушивался на собеседника, давая понять, что человек он простой, никаких претензий к собеседнику не имеет и главное его, Аминово, предназначение в этой жизни — делать добро. Таким образом располагая к себе, он выжидал, когда собеседник раскроется полностью, выложит перед ним наболевшее, и когда это происходило, он делал для себя нужные выводы относительно этого человека.

Постепенно в Жамилят угасла настороженность. В конце концов, почему ей кажется, будто Гитчеев прохладно настроен к ней? Вовсе нет. Почему бы ему не довериться — ведь как-никак он не просто душевный человек, но и секретарь райкома.

Речь зашла о квартире. Жамилят попросила, чтобы ей выделили какую-нибудь квартирку в райцентре, потому что уж очень тесно в доме отца. И нужно перевезти из Нальчика кое-какие необходимые вещи, например, письменный стол, шкаф с книгами, кровать, шифоньер. А сейчас где все это поставишь? Да и сына она хотела бы забрать к себе, чтобы был рядом. Почему не в ауле? В ауле надо строить свой дом, на это уйдет много времени. А квартира в районе нужна, пока она не построит дом в ауле. Ведь до райцентра — рукой подать, а до Нальчика далеко.

— У вас сын в десятом? Ого! Я не знал. Ясно, за ним глаз да глаз нужен.

— Вы правы. Такой трудный возраст. — И она рассказала о сыне: часто поздно возвращается из школы, весь вечер без присмотра.