Моксон тоже бросает взгляд на часы и хмурит брови. Потом снимает их и кладет в карман.
– Какие корабли вы заминировали? – жестко спрашивает он.
Итальянец продолжает смотреть в одну точку и не разжимает губ.
Моксон теряет терпение:
– Откуда вы вышли, чтобы добраться до Гибралтара? С испанской территории?.. С подводной лодки?
Вместо ответа итальянец качает головой, что можно истолковать и как утвердительный ответ, и как отрицательный. Это окончательно выводит из себя Моксона.
– Какого класса ваша подводная лодка, – сурово настаивает он. – Ее название.
– Я не буду на это отвечать.
– Мы можем заставить.
Кампелло замечает, что пленник рассматривает Моксона с любопытством; наконец на лице итальянца появляется грустная, усталая улыбка.
– Нет, не можете, – спокойно отвечает он. – Как и я не мог бы заставить вас. Я нахожусь под защитой Женевской конвенции об обращении с военнопленными.
– Сукин сын… Клянусь, мы тебя расстреляем.
Тодд поднимает руку. Затем придвигает к себе папку с документами, которую Моксон положил на стол.
– Вы подтверждаете, что единственными участниками операции были вы и ваш товарищ? – спрашивает он мягко, почти доброжелательно.
Итальянец не отрывает взгляда от Моксона.
– Я вам уже сказал.
Тодд достает из папки воинские удостоверения двоих итальянцев, пойманных у сетки, и кладет их на стол перед пленным.
– Капитан-лейтенант Маццантини… Старший матрос Тоски… Поверьте, я сожалею.
– Эти двое были готовы говорить, – бессовестно лжет Моксон. – Они нам все сказали.
Несколько секунд итальянец сидит неподвижно, затем переводит глаза на документы. Кампелло, который пристально за ним наблюдает, отмечает, что на краткий миг изможденное лицо, похоже, искажается гримасой боли. Потом, не обращая внимания на Моксона, пленник обращает взгляд на Тодда и спокойно спрашивает: