– Двое.
У пристани она показала на старинный навес из потемневших досок, а на другой стороне канала, вдоль которого мы шли, другой такой же, но из грубой черепицы. Перед нами было две гондолы: одна пришвартована к деревянному столбу, другая вытащена из воды на деревянный настил поверх песчаного откоса.
– Сначала это все принадлежало деду, потом отцу Тезео. Он здесь и вырос.
– И до сих пор это собственность семьи?
– Муж продал ее в шестидесятых, когда его отец умер.
Траттория называлась «Алле Дзаттере» – маленькое заведение, где подавали пасту и пиццу, четыре столика внутри, два снаружи и кухня, вся на виду; позднее эта траттория закрылась на несколько лет, а потом открылась снова, но уже в другом месте и в другом стиле. Мы сидели у самого входа, на солнышке, привязав собачий поводок к ножке стула. Заказали спагетти с боттаргой[28] и вино из Пьемонта. Обедали, глядя на большие корабли, которые проходили по каналу.
– Почему вы на это пошли? – решился повторить я.
– Если вы думаете, что это было самопожертвование юной влюбленной, можете выкинуть это из головы.
– Вообще-то у меня нет конкретной идеи.
– Тем лучше… Не сомневаюсь, есть много женщин, способных и на такое, и на гораздо большее. В том числе бросаться ради любви в невероятные и даже героические приключения. Но это не мой случай.
Она посмотрела в направлении острова Джудекка, отделенного от нас широким каналом. Провела ладонью по лбу, словно пытаясь оживить воспоминания или найти слова, чтобы их выразить.
– Все куда прозаичнее, – сказала она. – Проще, чем вы себе представляете. И длилось всего несколько дней.
Вот тогда Елена Арбуэс и рассказала мне, что произошло в Масалькивире: безжалостная бомбардировка порта англичанами после франко-германского перемирия в 1940 году, потопленные французские корабли, попавшее под бомбы торговое судно и восемь человек с «Монтеарагона», которые пополнили список из 1297 погибших испанцев и 351 раненого француза.
Она рассказывала спокойно, монотонно, без всякого пафоса. Она давно с этим примирилась. Я слушал ее, оцепенев.
– Вы это сделали из мести? – спросил я, когда она умолкла.
Она немного поразмыслила.
– Не думаю, что это подходящее слово, – ответила она.
Прозвучало искренне. Она наклонилась погладить собаку.
– Вначале, возможно, да. В какой-то момент я так думала… Но сейчас, со временем, я понимаю, что нет. На самом деле я никому не собиралась мстить.
Она приподняла руки, словно показывая, сколько весит все то, что нас окружает. Весь мир и вся жизнь.