– Что-то здесь не так, Кузьма Иванович, – покачал головой Буторин. – Люди просто объяснить не могут, но им же с чего-то пришла мысль про парашютистов? Значит, что-то было. Знаю, ты сейчас скажешь про участкового. Раз он ничего не дознался, значит, и не было ничего. Только вот участковый с ног сбился, вымотанный, три ночи не спал. Не смогли объяснить, значит, и не было ничего. А позвонил для порядка, раз был сигнал от населения.
– И что? – Старый рабочий погладил свои пышные усы, выжидающе глядя на бывшего милиционера. – Куда ты клонишь, Виктор, я что-то в толк не возьму.
– А не ракеты ли сигнальные это были? Знаешь, что это такое?
– А как же не знать. – Васьков сдвинул на затылок кепку и почесал темечко. – Видать приходилось, когда на позициях сидели. Там по ночам частенько пускали. Это еще в Гражданскую было.
– Две ракеты всего, понимаешь, – стал убежденно говорить Буторин. – Люди увидели, когда ракета уже зависла на излете, когда гаснуть стала. Что там простая деревенская баба знает про сигнальные ракеты, осветительные? Увидела пятно и сделала вывод. Слухи про парашютистов ходят, вот она так и подумала. А она в жизни парашютиста не видела. Просто знает понаслышке, что с неба спускаются люди. Смотри, Кузьма Иванович, если мы стоим с тобой здесь, то люди видели какие-то пятна или парашютистов вон в том направлении. А если предположить, что кто-то пускал сигнальные ракеты для самолетов, пытался навести их на цель? Куда отсюда мог сигналить самолетам наблюдатель? В сторону заводов? Нет, далеко. Ракета не полетит на такое расстояние. Значит, пускали или в сторону моста, или, что еще более правдоподобно, в сторону нефтехранилища.
– Если ракеты были, то не из деревни их пускали, это точно, – согласился Васьков. – Он, враг-то, таиться должен. И пускать ракеты стал бы с такого места, откуда удрать поскорее можно, чтобы не схватили. Из леса нельзя, ветки мешают. Из деревни нельзя. Значит, откуда? С бугра, вон с того! Откуда обзор хороший есть.
– Давай всех наших сюда, – обрадовался Буторин. – Задачу ставить будем и пойдем искать это место.
Растянувшись цепью, два десятка бойцов истребительного батальона шли от поселка к высокому обрыву Волги. Каждый внимательно смотрел под ноги, стараясь приметить все, о чем говорили Васьков и бывший милиционер Буторин. Виктор бегал между бойцами, откликаясь на каждую находку. Реагировать надо, потому что кроме гильз от сигнальных ракет вредители могли оставить и другие следы, а вот какие именно, он объяснить затруднялся. Ну как перечислить все признаки того, что здесь стоял человек и стрелял из ракетницы?
Но ребята в батальоне оказались толковыми. Не прошло и часа, как один молодой рабочий позвал Виктора:
– А это не признак? – он ткнул пальцем под ноги. – Пять папирос. Кто-то тут недавно курил.
– Тихо, тихо, ребятки! – обрадовался Буторин, делая знаки, чтобы все отошли подальше от находки.
Присев на корточки, он стал рассматривать землю. Почва сухая, дождей не было давно, никаких характерных следов обуви не осталось. Но вот вдавленные в землю мелкие камешки говорили о том, что тут топтался человек.
Буторин подобрал две щепочки и осторожно подцепил ими один из окурков. Папиросы «Красная звезда». Пачки нет. Жаль, а то можно было бы по номеру партии определить, где эти папиросы продавались. Запах сгоревшего табака был свежим, неподмоченным. Курили этой ночью. И прикус одинаковый, и гильза замята на каждом окурке одинаково: с одним зажимом. А еще человек не мусолил папиросу во рту, перекатывая из одного угла в другой. Есть такие любители пофорсить. На мундштуке почти нет следов слюны, его не держали долго во рту. Подносили к губам, затягивались и опускали руку. Что это значит? Человек курил, что называется, «в кулак» или «в рукав». Не хотел, чтобы огонек папиросы был виден издалека.
Почему он так рисковал? Объяснение одно – этот человек знал о времени налета немецких самолетов, так сказать, расчетное время подлета. А самолетов в указанное время не было. И он нервничал. Буторин достал из кармана блокнот и химический карандаш. Мелким почерком записал: «Узнать, что могло задержать немецкую армаду (непогода, средства ПВО)? Была ли задержка, по сведениям постов ВНОС?»
– Ну, что у тебя? – Подошедший Васьков присел рядом на корточки, осмотрел окурки. – Думаешь, сигнальщик курил?
– Буду уверен, Кузьма Иванович, когда получу еще кое-какие данные. Тут есть телефон поблизости?
Телефон нашелся на берегу, в конторе лесопильного завода. Точнее, в сторожке, которая была одновременно и кабинетом мастера. Сам завод располагался чуть дальше, а здесь, на берегу, производили распиловку бревен. На берегу, пропахшем опилками и старой подгнившей корой, которой было усыпано все вокруг, располагались длинные роликовые транспортировщики. Они с берега подавали бревна наверх.
После разгрузки последней баржи на берегу оставалось еще довольно много бревен. Среди этой груды и ютилась небольшая сторожка.
Сторож, пожилой мужчина без четырех пальцев на левой руке, ловко управился с клочком бумаги и кисетом, скручивая козью ножку. Покуривая, он рассказывал, как здесь все кипело до войны, сколько барж приходило в неделю. А теперь все изменилось. Лес идет на север, в Самару, в Москву.
Буторин, сидя на лежанке, откинулся к стене и прикрыл глаза. Сторожа это, казалось, не смущало. Ему было в охотку поговорить со свежим человеком, даже если и слушали его вполуха. Буторин дозвонился до Маринина и попросил его добыть нужные сведения. Теперь оставалось ждать. Бойцы батальона улеглись на солнце подальше от складов древесины и покуривали.