Когда вечером Сосновский вышел с территории завода, он снова подумал об экономисте Любе. Сегодня в разговоре Трунев обронил, что Люба как экономист слабовата. Получается, что ее на заводе держат за красивые глаза? В прямом и переносном смысле? Работает экономистом, но при каждом удобном случае пытается всем угодить, вплоть до постели. Но руководство завода – сплошь члены партии и семейные люди. Рисковать партбилетом ради сомнительной связи никто не будет. И все же Люба на заводе. А попала она туда после бомбежки эшелона. Скорее всего – совпадение, просто жена инженера Лысакова пострадала. Но вот как квалифицированно Люба оказала ей помощь и самоотверженно вытащила искалеченную женщину к людям! Хорошая подготовка санитарки, закончившей специальные курсы? Возможно. Все логично, но не слишком ли много совпадений, которые привели к желаемому результату? Зачем Любе надо было устраиваться на авиационный завод? И снова простой и логичный ответ – чтобы получить хороший продуктовый паек работницы оборонного завода.
Командир роты, заступившей на охрану моста, лейтенант госбезопасности Полупанов был человеком серьезным, рассудительным и не склонным к поспешным выводам. Коган, познакомившись с ним, сразу понял, что этому человеку так просто врать и выдумывать технические проблемы не удастся. Полупанов выслушивал внимательно, потом осматривал указанное сомнительное место на путях или у стрелок, задумчиво стоял, соображая, потом кивал и обещал обсудить вопрос с командованием.
– Кому положено, доведут, – коротко ответил лейтенант и выжидающе посмотрел на Когана: – Что еще, товарищ инженер? Вы бы поторопились, а то у меня нет времени гулять с вами.
Но ответа он не получил, потому что завыли сирены. Полупанов обернулся в сторону моста и выругался. Со стороны Энгельса на мост вползал военный эшелон, а в небе гудели вражеские самолеты.
Толкнув Когана в плечо, лейтенант показал на узкий окоп, перекрытый в нескольких местах накатом из бревен, и побежал следом за «инженером»:
– Опять днем прорвались!
Бомбардировщики шли двумя волнами. Неистово били зенитки, строчили длинными очередями спаренные пулеметы. Коган решил, что в этот раз катерники не успеют поставить завесу, но ошибся. Волгу уже затянуло сплошным непроницаемым серо-белым одеялом. Густой снизу, у самой воды, дым вверху расползался, вспучивался и создавал странное ощущение нереальности. В нем терялись очертания предметов, казалось, исчезала и сама перспектива.
«Удивительная вещь – дым, – снова подумал Борис. – Он не закрывает, как дверь или занавеска на окне, отсекая одно пространство от другого. Дым создает иллюзию. Глядя на него, нельзя даже приблизительно представить, что им укрыто – лес, город, эскадра кораблей, мост или танковая дивизия на марше? Дым течет и шевелится, он постоянно меняет очертания, плотность и цвет».
Из своего укрытия Коган даже в дыму видел, как с катеров били зенитные автоматические пушки и поливали небо длинными очередями пулеметы. Яростно били по самолетам береговые установки. Казалось, что весь этот огонь, вся эта ненависть, исходящая от земли, сегодня не сможет остановить врага, что сегодня армада бомбардировщиков прорвется, сбросит свой смертоносный груз, и полетят в воду обломки конструкций, в пыль разнесутся бетонные опоры моста, повалятся в реку вагоны и платформы, калеча и убивая людей. Зубы невольно скрежетали в предчувствии большой беды.
Несколько бомб все же упали в воду, но далеко от моста. Ровный строй немецких бомбардировщиков рассыпался. Меняя высоту и направление, самолеты пытались уйти от огня, разворачивались, сваливали бомбовый груз куда придется.
Несколько самолетов попытались проскочить через заградительный огонь, но тут в воздухе мелькнули «яки» эскадрильи ПВО Саратова. Еще несколько бомб полетело вниз, но явно далеко от моста.
Коган провожал глазами полет маленьких точек и тут заметил удар в опору моста, сноп искр, пыль, а затем взрыв в воде. Там взорвался снаряд небольшого калибра.
– Ты видел? – Коган схватил лейтенанта за рукав гимнастерки. – Ты видел попадание в мост?
– Ты что? Какое попадание? – Полупанов с недоумением уставился на «инженера».
– Снаряд угодил в опору моста, потом рикошетом отлетел в воду и там взорвался. Это был снаряд зенитного орудия!
– Зенитного? – Полупанов нахмурился, посмотрел на опоры моста, потом вверх. – А может, это с самолета. У немцев же есть на самолетах неуправляемые снаряды типа наших «эрэсов»?
– Не знаю, может, и есть, – пожал плечами Коган. – По крайней мере, шестиствольные реактивные минометы у них есть. Но удар был снизу, а не сверху.
Полупанов хмуро смотрел на мост, а Коган провожал глазами остатки немецкой армады, рассеянной в небе и теперь пытающейся уйти на больших высотах. Атака снова была сорвана.
Свидетелем чему стал Борис? Обман зрения, померещилось, пыль в глаза попала во время бомбежки? Снаряд снизу – дело серьезное. Дым стал постепенно рассеиваться, состав давно переехал на правый берег. Но воду еще было толком не видно. Пелена дыма при отсутствии ветра могла держаться долго.
– Пошли, – коротко сказал лейтенант и выбрался из окопа.