– Будешь докладывать?
Маринин не ответил, он шел молча, глубоко затягиваясь папиросой. Понятно, непростой вопрос. Так сразу не решишься. «Тут ничего и не посоветуешь, – подумал Шелестов. – Есть кроме человеческого сердца еще и служебный долг».
Наконец Маринин остановился и хмуро посмотрел на Максима:
– Пока не буду. Но проверить обязан. О результатах проверки ты узнаешь первым, Максим Андреевич.
– Я не верю, что она шпионка, связанная с врагами, и что сделала это умышленно. По многим причинам не верю. Не хочется губить девчонку.
На следующий день они встретились в парке на безлюдной аллее. Маринин пожал Максиму руку, постоял, покусывая губу, а потом кивнул:
– Нормально там все. Я уверен. Комсомолка, выросла в детдоме, передовик на фабрике, инициатор многих полезных начинаний на производстве. А родители ее знаешь кто? Ни в жизнь не угадаешь! Геологи! Когда Зине было пять лет, они погибли на Памире во время экспедиции. И отец и мать – оба коммунисты. И награды государственные имеют. Девочка далеко пойдет с ее характером. Пусть идет. Так ведь, Максим Андреевич? Что бы там ни было, а такой мост из ее пушки даже не повредишь. Пусть она так и не узнает, с какими подозрениями мы к ней приходили.
– Пусть, – согласился Шелестов.
Два парашюта на фоне яркой луны были хорошо видны. Сгущавшиеся с вечера тучи вдруг стали рассеиваться, одинокий, проскочивший над ними самолет исчез, оставив в воздухе два белых купола. Правда, несколько зениток успели открыть по самолету огонь, но фашисту удалось ускользнуть.
– Куда их несет? – недовольно проворчал Буторин, сняв кепку и поглаживая седой ежик на голове. – Вроде и ветра нет, а парашюты тянет на юг.
– Здесь нет, а наверху есть, – подсказал молодой парень в очках. – Всегда есть разница в скорости и направлении ветра в приземном слое воздуха и на других высотах.
– Ладно, академик! Ты скажи, куда их несет. Ну-ка, сориентируйся на местности.
– Вдоль Волги их несет, – подсказал другой боец. – Там село Хмелевка и поселок Красный Текстильщик. Посмотрите на карте, Виктор Алексеевич. Места скверные. Сплошь косогоры и овраги. И берег крутой.
– Если так, то мы их там днем с огнем не найдем, – согласился Буторин. – Ну-ка, хлопцы, по машинам. Соколов! Дождешься милицию, передашь наше направление. Пусть связываются с местным участковым, а он поднимает своих активистов в ружье. Живьем брать, только живьем!
Такой удачи Буторин даже не ожидал. Почти в пригородах областного центра сразу два диверсанта и без всяких бомбежек, которыми они частенько прикрывают сброс парашютистов. Что бы это значило? Или мы случайно заметили парашютистов? И сколько таких вот групп немцам удалось сбросить незаметно возле самого города? С такими погодными условиями, как сегодня, вполне можно сбросить незаметно целую роту.
Полуторки громыхали и скрипели на ухабах проселочных дорог. Буторин сидел в кабине, держа на коленях разложенную карту, и подсвечивал себе фонариком. То и дело приходилось подсказывать водителю, куда свернуть и по какой дороге будет короче путь. Относительно свежая топографическая карта соответствовала рисунку дорог и очертаниям местности. Чтобы не запутаться, Буторин карандашом сделал на карте пометку, где, по его мнению, должны опуститься парашютисты. Ехать оставалось всего километра два, и он снова начал подгонять водителя.
В ста метрах от темнеющего ольхового лесочка Буторин приказал остановиться. Бойцы истребительного батальона попрыгали на землю, громыхая винтовками и автоматами. Кашляя и отряхиваясь от белой пыли, густо вившейся вокруг машин последние полчаса, построились неровной шеренгой.
– Так, товарищи. – Буторин расстегнул кобуру и достал пистолет. – Как минимум один диверсант приземлился в этом леске. Вон, видите, парашют застрял на дереве? Второй где-то рядом. Задача такая – разворачиваемся в цепь, дистанция двадцать шагов. Стрелять только по ногам и только в том случае, если враг окажет сопротивление. Все, разомкнись!
Бойцы поспешно бросились выполнять приказ. Буторин дождался, когда закончится перестроение, и махнул рукой с пистолетом: