Коган послушно вылез из укрытия, отряхнул локти и колени.
Полупанов размашисто шел вниз, к воде. Там, привязанная ржавой тонкой цепью, покачивалась на мелкой волне обыкновенная рыбацкая лодка.
– Давай-ка пока мы с тобой вдвоем осмотрим опору. Поймем, что ты там видел. Нам лишние уши сейчас не нужны. Может, там и не было ничего… Короче, роток на замок. Грести умеешь?
– Называется, напросился, – проворчал Коган. – Любая инициатива наказуема исполнением. Старая армейская шутка про старшину роты. Ладно, грести так грести. Справлюсь как-нибудь. Я хотя бы знаю, куда грести. Дольше объяснять буду.
Справиться с веслами оказалось не так-то просто. Во-первых, они оказались разной длины, и Коган не сразу к ним приноровился. Непослушная посудина норовила развернуться вокруг своей оси, а не плыть в нужном направлении. Полупанов думал о своем и не замечал, как мучается его напарник. Сам факт, что кто-то из зенитчиков выпустил снаряд по мосту, стоил самого серьезного внимания.
Коган греб, оглядываясь через плечо. Да, именно в эту опору попал снаряд. Если это, конечно, был снаряд. Но он ведь взорвался в воде после рикошета. Если это был рикошет.
Дым почти рассеялся, и на бетонной опоре моста можно было рассмотреть маленькие щербины. С берега все виделось иначе, а теперь, когда лодка плыла под самим мостом, Бориса стали одолевать сомнения, а в эту ли часть опоры попал снаряд.
– Черт! – Полупанов поднялся на ноги и теперь стоял, балансируя в лодке на небольшой волне. – Глазастый ты, инженер. Жаль, конечно, но ты, кажется, прав. Вон, видишь?
– Да, теперь вижу, – нахмурился Коган, глядя на борозду у края опоры. – И направление соответствует. Если снаряд летел так, то рикошетом его отбросило вон к той затопленной железяке возле камышей. Слушай, а сколько прошло секунд с того момента, как снаряд ударился в опору, и до его взрыва?
– Соображаешь, – одобрительно кивнул лейтенант. – Но только это ты все видел, ты и считай. Судя по следу, это 37-миллиметровый снаряд автоматической пушки. Самолеты шли на высоте километра три. А какая начальная скорость у снаряда?
– Думаю, 800–900 метров в секунду. Значит, три или четыре секунды до взрыва. И сколько прошло? Пожалуй, так и есть.
– Значит так, инженер, – Полупанов сел на лавку, глядя Когану прямо в глаза. – Ты, конечно, человек умный, иначе бы тебя не прислали на секретный объект. Тебе наверху доверяют, поэтому и я доверяю. Но только давай горячку не пороть и выводов не делать. Я разберусь. Это моя служба. Понял меня, инженер?
– Я, между прочим, того же мнения. Тебе с этим разбираться. Я-то что во всем этом понимаю? Мое дело – другое. Так что ты своим делом занимайся, а я своим. И насчет бдительности не агитируй меня. Я знаю, где и когда говорить, а когда язык за зубами держать и помалкивать в тряпочку. Дело-то государственное.
– Вот и ладушки, – кивнул лейтенант. – А теперь греби назад.
– Кто бы сомневался, – хмыкнул Коган и развернул лодку.
Обратно дело пошло быстрее – он приноровился грести разными веслами.
Машина Маринина стояла на краю обрыва. Сам оперативник, бросив фуражку на сиденье, стоял с биноклем и рассматривал мост. Коган и Шелестов стояли рядом, рассуждая о направлении полета снаряда и месте, откуда его выпустили.
– Давай еще раз пройдемся по стационарным батареям, – предложил Шелестов. – С увекского берега могла пушка послать снаряд под таким углом? Нет, он бы летел сверху вниз. Пусть под небольшим, но все же отрицательном углом. Рикошет был бы метрах в пяти от опоры. Да и черта соприкосновения идет почти параллельно другой опоре. С энгельсского берега снаряд прилететь не мог. Он бы попал в другую часть опоры, с противоположной стороны. Теперь вариант немецкого реактивного снаряда с самолета?
– Ну, это совсем нелепость, – отмахнулся Коган. – Авиационный «эрэс» летел бы отвесно вниз.
– Ладно, чего тут умничать, – опуская бинокль, отозвался Маринин. – Яснее ясного: снаряд прилетел с одного из военных катеров. Или с установки, которую с берега нацеливали на мост. Между прочим, дымовая завеса, бомбежка – чем вам не условия для диверсии?