– Добрый вечер, Люба, – улыбнулся Сосновский. – Вы на трамвай? Пойдемте, нам по пути.
– Я на Провиантской живу, – торопливо заговорила женщина. – Долго добираться до работы. А трамваи ходят редко и часто останавливаются. Особенно зимой. Знаете, сколько раз приходилось пешком идти! А снегу, бывает, наметает по колено.
– Я в вашем городе недавно, не успел его изучить. Где находится Провиантская улица, вы мне сейчас покажете. Правда?
– Ой, что вы, Михаил Юрьевич! – засмеялась Люба. – Что там показывать! Улица как улица. Там нет ничего интересного. А вот городской парк у нас красивый. Там на лодках по пруду можно покататься. Или набережная. А еще есть старинный, дореволюционный парк «Липки»!
«А ведь ты напрашиваешься на свидание, – подумал Сосновский. – Хочешь показать мне город, погулять со мной, мороженое съесть и заполучить в моем лице покровителя? Не слишком ли откровенно? А куда ей деваться? Зря я ее подозреваю. Шпионка из нее не получится. Так играть невозможно. Хотя есть на свете таланты! Но Люба имеет доступ к технической документации, она экономист, она владеет данными по срокам и объемам производства. И она, черт возьми, вьется около заместителя главного инженера, который симпатизирует ей. Да, она фактически спасла той женщине жизнь. Это стоит благодарности».
Они болтали в полупустом трамвае, стоя у окна на задней площадке. Михаил откровенно любовался своей спутницей. Мила и как же умеет строить глазки! Приятный голос, когда она смотрит в глаза и меняет тон на более тихий, ее голос буквально обволакивает. Интересно, врет заместитель главного инженера про супружескую верность или все же получает от Любы периодически женскую благодарность?
Идиллия закончилась быстро. Трамвай остановился, не доезжая до следующей остановки, стало слышно, как в воздухе повисла и завибрировала сирена.
– Товарищи пассажиры, всем покинуть вагон! – громко потребовала вожатая, высунувшись из своей кабинки. – Молодежь, побыстрее!
Повторять два раза не пришлось. Несколько пассажиров, ехавших в вагоне, поспешили к открытым дверям. Сосновский схватил за руку Любу и потянул к выходу. На улице он сразу стал смотреть на небо в поисках самолетов. Ага, вот они. Сплошную волну разбили заградительным огнем. Бомбардировщики стали маневрировать, ломать строй и все же упорно двигались в сторону города, к заводам.
Михаил сильнее сжал руку женщины и потянул ее к небольшому овражку. И сделал он это вовремя. В воздухе вдруг раздался тоскливый вой падающей бомбы, потом еще одной.
Они успели укрыться. Сосновский толкнул Любу в овражек и следом спрыгнул сам. Не церемонясь, он повалил ее и лег сверху, закрывая своим телом. И тут земля вздрогнула: Михаил от неожиданности дернулся и прикусил язык. По ушам ударило так сильно, что он сразу перестал слышать. Люба билась под ним, то ли пытаясь выбраться, то ли зарыться еще глубже. Тело женщины трясло, а может, это земля содрогалась от разрывов.
Сосновский понимал, что не может быть столько бомб. Это же не передовая, это просто мозг паникует. И земля уже не сыплется на спину… Но вот снова удар, теперь дальше. Земля снова со стоном вздрогнула, где-то совсем рядом в овраг побежал ручеек сухой земли и мелких камешков. «Слышу, – обрадовался Михаил. – Черт, а я уже думал, что у меня барабанные перепонки лопнули, так близко был взрыв».
– Люба! – позвал он, наклонившись к щеке женщины. – Люба, как вы?
На миг Сосновский испугался, что случилось страшное, но вот Люба пошевелилась, поднесла ладони к лицу и сжала ими щеки. Она что-то шептала, всхлипывала. Михаил не удержался и провел ладонью по волосам женщины. Люба повернулась на бок, потом откинулась на спину. В ее глазах было столько страха, мольбы, женской одинокой беспомощности, что Сосновский не удержался. Он медленно наклонился и поцеловал Любу в щеку.
– Все хорошо, что вы… Все закончилось.
И тут он почувствовал ее губы – мягкие, трепетные, взволнованные. Люба взволнованно дышала, чуть постанывая, как будто пыталась отдаться ему прямо здесь. Трудно такое выдержать. Михаил обвил Любу руками и накрыл ее губы жадным поцелуем.
– Катеров здесь не было, – уверенно заявил заместитель командира дивизиона Решетников.
Лицо этого молодого капитана третьего ранга было в копоти. Кажется, во время бомбежки от осколка бомбы загорелся один из катеров, и все, кто был рядом, принимали участие в спасении судна и экипажа. Сняв флотскую фуражку, Решетников провел рукой по коротким непослушным волосам. Он снова осмотрел акваторию и отрицательно покачал головой.
– В тот день во время бомбежки вы были в дивизионе? – спросил Маринин.
– Да, в тот день я командовал отражением налета. Дислокация катеров была иной. Бомбардировщики заходили с севера, как нам сообщили с наблюдательных постов. И даже авиация ПВО поднялась им навстречу. По этой схеме у нас катера с зенитками ставятся в другой конфигурации. Здесь были только вспомогательные силы.