– Я ежедневно должен быть в одном из шести мест в городе. И в определенное время. В случае необходимости связной сам подойдет ко мне и передаст приказ командира группы.
– Были случаи, что вы не являлись в условленное время в условное место?
– Нет, – нахмурился Храпов. – Я понимаю, что такое дисциплина. Нравится мне или нет, но приказ должен выполняться.
– Конвой, – позвал Маринин. – Уведите арестованного.
Оба оперативника подумали об одном и том же. Храпов будет сидеть в камере и давать показания, а связной, не увидев его в назначенное время в назначенном месте, передаст командиру сигнал тревоги. И связь оборвется. Обычно после таких сигналов все диверсионные группы меняют пароли и явки и переходят на запасные варианты связи. Для розыска это равносильно катастрофе. Возможно, связник не каждый день проверяет, явился ли Храпов? Может быть, на место приходит и убеждается другой человек, простой наблюдатель. Пришел, зафиксировал, ушел, доложил своему командиру…
Коган понял, что мальчишки здесь ныряли не зря. Они плавали почти весь день на двух лодках. Видимо, глубина в этом месте была не больше четырех метров. Но когда Борис увидел, что на берегу в песок воткнули якорь, он понял все. Небольшой якорь, которым пользуются рыбаки. От него в воду уходил довольно толстый канат.
Вернулись они, как и ожидал Коган, около полуночи. Мальчишки притащили самодельный ворот, и ночная тишина наполнилась тихим заунывным скрипом. Осторожно, метр за метром они вытягивали из воды свою находку. «Вот отчаянные», – Коган покачал головой.
Часа через два скрип прекратился. А когда совсем рассвело, на берегу уже не было никакого ворота, только следы на истоптанном песке. Мальчишки появились около десяти часов утра – обычные пацаны из рыбацких поселков в залатанных штанах, босиком, в майках не по росту. Один – наверняка вожак – в тельняшке с засученными по локоть рукавами.
Коган вышел на берег, и все шестеро сразу обернулись на него. Парень в тельняшке вышел вперед, держа руки в карманах штанов. Смотрел он вызывающе. Русый вьющийся чуб спадал на глаза, веснушки и светлые серые глаза, смотрящие с уверенностью правого человека. Да, такого сложно будет убедить. Поэтому он у них и вожак, что есть в нем характер.
Коган подошел вплотную к парню, так же держа руки в карманах брюк, ощущая босыми ногами горячий прибрежный песок.
– Ну что, командир, поговорим? – предложил Коган. – Отойдем в сторонку?
– А у меня от моей ватаги секретов нет, – ответил паренек. Но ответил тихо, так, чтобы ватага не слышала.
«Ватага, – мысленно повторил Коган. – Значит, в разбойников играем. В Стеньку Разина или Емельку Пугачева. Где-то выше по Волге, кажется, есть утес Стеньки Разина. Романтики хреновы, шалуны великовозрастные. Только шалости у вас не безобидные, а смертельные. Матери поседеют, если узнают, что вы делаете, какими заработками промышляете».
– Нет секретов, это хорошо, – сказал Коган. – Но о чем мы будем говорить, им лучше не знать. Решай за своих бойцов, ты тут командир.
– А вы кто такой?
– Граф Монте Кристо, – усмехнулся Коган.
– Граф? – удивился парень. – Из бывших, что ли? Или это кличка такая?
– Не важно. Так и называй меня. А что вы с бомбой делать собираетесь? Знаю-знаю, не таращи на меня глаза. Видел, как вы вчера ныряли тут, канат заводили под стабилизаторы. А ночью воротом вытягивали. Убрали ворот-то? Молодцы.
– В милицию доносить побежишь? – недобро прищурился парень и демонстративно огляделся по сторонам, как бы давая понять, что место здесь тихое, безлюдное.
– Мне милиция сейчас не нужна даже больше, чем тебе, – отрезал Коган. Теперь он говорил резкими фразами, почти командовал. – Сами вы эту игрушку разрядить не сможете. Кто вам достает взрывчатку? Сколько вы получаете за нее? Хорошо платят?