– Ты не бойся, инженер, мы московских не бьем, – усмехнулся Алексей. – Поговорить надо.
Стоял он свободно, держал руки в карманах брюк.
«Он меня совсем не боится, не принимает всерьез, – подумал Сосновский. – Я хорошо играю свою роль, раз меня не раскусили. И одет соответственно: не вызывающе и в то же время с блатным форсом. Сейчас это модно в глубинке: брюки заправлены в яловые сапоги, голенище отвернуто на три пальца, рубашка с отложным воротником и коричневая кожаная летная куртка, сильно потертая. Фраер, да и только!»
– Вы меня знаете? – не столько спросил, сколько проявил надежду Михаил. – Если у вас ко мне дело, то приходите на завод. Там и поговорим, а сейчас, простите, я спешу.
– Спокойно, земляк. – Алексей быстрым движением схватил пытавшегося пройти мимо Сосновского за лацкан пиджака и рванул на себя. – Говорить будем здесь. А то до завода ты, может, и не дойдешь, если окажешься непонятливым.
Михаил ударил мужчину по руке и сделал вид, что пытается вырываться. Он еле сдержался, чтобы одним движением не сломать наглецу руку. Алексей нехорошо улыбнулся, с таким видом, с каким живодеры смотрят на бьющуюся в силках птицу или на попавшуюся в капкан зверушку. Он шагнул в сторону, волоча за собой Сосновского, как безвольную куклу. Михаил старательно изображал, как он дергается и не может вырваться. Сильным толчком Алексей прижал Сосновского спиной к стене и ухватился за воротник его рубашки.
– Слушай меня, инженер, мотай на ус, а то я твои кишки на кулак намотаю. Еще раз подойдешь к Любе ближе, чем на пушечный выстрел, ты – покойник. Два раза повторять не буду.
– Как вы смеете, – перешел на фальцет Сосновский, скользя дрожащими пальцами по руке Алексея. – Она свободная женщина, она вправе сама выбирать свой идеал. Вы…
Сосновский ждал этого. Более того, он старательно провоцировал своего противника на удар. Сейчас было важно увернуться так, чтобы Алексею это не показалось отработанным приемом. Михаил дернул назад головой, стукнулся о стенку, кулак его противника скользнул по скуле. Не сильно, даже не ободрав кожу. Это был не столько удар, сколько жест унижения и запугивания. «Это все не то, мне нужно понять, насколько он подготовлен, – думал Сосновский. – Многие умеют драться, но совсем у немногих есть школа».
И тогда Михаил резко ударил снизу по рукам своего противника, срывая его пальцы со своей одежды. А чтобы это не насторожило Алексея, он тут же нелепо, почти по-женски, ударил его по лицу ладонью. И так, чтобы как будто случайно большой палец раскрытой ладони задел глаз противника.
Михаил отшатнулся в сторону, чтобы не быть прижатым к стене. Он почувствовал кураж, его просто распирало от вдохновения. Не увлечься бы и не покалечить. Он старательно делал испуганные глаза и пятился от Алексея. А тот, выругавшись матерными словами, но как-то не очень уверенно, держал ладонь у своего глаза, другим свирепо сверля «инженера».
«Ну, сейчас он проявится, – весело подумал Михаил. – Я его довел до белого каления, теперь он кинется на меня».
– Ах ты сука! – выпятив челюсть, прошипел Алексей и пошел на своего противника. – Ты что, не понял? Тебе жить надоело? Да я тебе сейчас такую жизнь устрою, ты у меня до пенсии не доживешь, ты у меня всю жизнь на аптеку работать будешь!
«Ну, давай, – мысленно подтолкнул Алексея Сосновский. – Мне бы только не показать, что я умею, а то он сразу заподозрит, что я не лыком шит. Физика, куда без нее».
И тут кулак Алексея взвился вверх, но это не стало для Сосновского неожиданностью – обычный обманный прием. А второй кулак моментально врезался Михаилу в живот. Он успел чуть отступить, напрячь мышцы, чтобы ему не сломали ребра. Удар был чувствительным, хотя Михаил старательно раскрыл рот, хватая воздух. «Сейчас я тебе покажу, поганец», – подумал он. И когда Алексей снова нанес ему удар, теперь уже в голову, Сосновский подставил обе руки, погасив инерцию удара. Его правая рука соскользнула и резко ударила противника по уху. Это был болезненный удар. Не такой, как в нос, ломающий хрящи и вызывающий обильное кровотечение, но все же попрыгать и повыть от боли придется.
– Ах ты… – взревел от боли Алексей. В его голосе послышались незнакомые интонации. Как будто он хотел выругаться и с его губ едва не сорвалось иностранное ругательство.
– Перестаньте! Алексей! – взвизгнула появившаяся откуда ни возьмись Люба. Она как вихрь вклинилась между противниками и закрыла спиной Михаила. – Не смей! Что за гнусность!
– Я его убью, – терял контроль ухажер, полыхая глазами и источая ненависть.
– Вы мерзавец! – визгливо крикнул Сосновский, наслаждаясь ситуацией. – Подонок!
Алексей ринулся на него, пытаясь дотянуться до соперника через Любу, но женщина вцепилась что есть сил в его руки, пытаясь удержать. Сосновский услышал свисток милиционера, топот ног и не смог удержаться от удовольствия сказать свое «последнее слово» в этой драке. Он с наслаждением пнул носком ботинка Алексея в голень ноги. Вскрикнув, тот согнулся пополам и, хватаясь за ногу, оказался в цепких руках милиционеров.