По вагону прошел проводник:
– Стоянка одна минута. Стоянка одна минута. Граждане пассажиры, рекомендую не покидать вагон. Стоянка только одна минута.
Наконец поезд окончательно остановился. Хлопнули двери тамбура, с железным стуком открылась пассажирская площадка. По коридору стали приближаться шаги. Коган опустил голову, чтобы входящему в купе не было видно его лица.
Дверь плавно отъехала, в купе вошел мужчина.
– Здравствуйте, – раздался знакомый Когану голос. – Прошу прощения, это второе купе? Тут все занято? Граждане, у меня билет на восьмое место…
Знахарь уставился на человека, который не так давно подходил к нему в ресторане и предлагал купить взрывчатку. Это было неожиданно и нелепо. Как так, почему? Где он мог ошибиться, чтобы его выследили уже тогда, когда Знахарь считал себя в безопасности? Ноги сразу стали ватными, противно намокло под мышками.
– Что вы говорите! – Коган поднялся на ноги. – И у меня билет на восьмое место. Непорядок, гражданин, пойдемте выясним у проводника.
Стиснув локоть Леонида, Коган вывел его в коридор. Воспользовавшись тем, что там не было пассажиров, он быстро ощупал карманы Знахаря в поисках оружия, вытащил из внутреннего кармана пиджака его паспорт:
– Идемте к проводнику. Думаю, что вы уже приехали, гражданин Леонид Оскарович Бруно.
Сосновский прошел по улице, свернул на перекрестке направо. Потом снова перекресток, теперь уже налево. На этом маршруте он должен был встретиться с руководителем группы. Как и где произойдет встреча, Михаил не знал. Не знал этого и Пройсс, сообщивший о предстоящей встрече.
Неожиданно открылась дверь стоявшего у обочины автобуса, забрызганного грязью по самые стекла. Появившийся на подножке Пройсс махнул рукой и оглянулся по сторонам. «Ну, вот и свиделись», – с удовольствием подумал Сосновский, заходя в автобус.
Водителя он видел только в профиль. Кепка, пиджак, обычное русское лицо. Настолько обычное, что после опознать этого человека Михаил бы не смог. А вот в салоне автобуса сидела личность куда более примечательная. Мужчина лет сорока с прямым, как палка, носом, с высоким лбом и седыми висками. Благородная седина и холодный взгляд серых глаз. Он сидел, положив ногу на ногу, руки его свободно лежали на коленях. «Руки как у музыканта, – подумалось Сосновскому. – Тонкие нервные пальцы. Эстет по натуре, утонченная личность? Нет, скорее это тип холодного убийцы, склонного к садизму».
– Садитесь, Михаил, – приказал немец. – Меня можете называть Вильгельмом.
Сосновский сел боком на сиденье и выжидающе посмотрел сначала на Пройсса, потом на Вильгельма. Немец по-русски говорил чисто, но интонации и легкий, почти неуловимый акцент все же выдавали в нем иностранца. Заметить этот акцент мог только человек, хорошо знавший немецкий язык, живший какое-то время среди немцев.
– Герхард сказал, что вы согласились помогать нам в борьбе с большевиками, – снова заговорил немец. – Это ваше твердое и окончательное решение?
– Я бы показался вам наивным глупцом, Вильгельм, – чуть улыбнулся одними уголками губ Сосновский. – Но это вы сражаетесь за идею и жертвуете собой во славу своей страны. А я хожу по грешной земле, и чтобы потом мне на этой земле жить и наслаждаться этой жизнью, мне нужны определенные гарантии.
– Я могу вам дать гарантии, – кивнул Вильгельм. – Но вы даже не поинтересовались, каким образом я хочу вас использовать?
– Вы умный человек, другого бы сюда не послали, – чуть пожал плечами Сосновский. – Вы прекрасно знаете, где и как можно использовать меня с моим опытом и нынешними связями, с моим нынешним положением. А интересуют меня деньги сейчас и мое обеспеченное положение после вашей победы. Желательно не на территории СССР. Я предпочел бы обосноваться где-нибудь во Франции или в Бельгии.