– Вот и сходили за хлебушком, – прокомментировал ситуацию Генка. – Хорошо, хоть кто-то остался… Эй, народ, вылазь! Уже можно…
Павел продублировал призыв на всех известных ему языках. Кашель мешал говорить.
– Ну ты даешь, – присвистнул Генка. – И по-аглицки можешь, и по-французски… И по-немецки, поди, шпаришь, как по писаному. Ни в какой стране не пропадешь!
– Главное, что по-русски пишу без ошибок, – пробурчал Романов.
Из соседней канавы перебрался перепачканный черт с горящими глазами. Он сел на корточки, стал пытаться оттереть с головы липкую грязь, но только ее размазал. Вскоре черт превратился в британского майора Энди Грира.
– Приветствуем, сударь, в вашем лице хищный капиталистический мир, – оскалился Кривошеев. – Чертовски рады, что вы еще с нами.
Генка ни слова не разумел по-английски, как и этот «черт» – по-русски. Но на войне все прекрасно понимают друг друга. Британец со вздохом похлопал Генку по плечу и отвернулся.
За Гриром перелез Джузеппе Манчини – безмолвный, скорбящий, с расцарапанной щекой. Он привалился к откосу и уставился в небо.
– Макаронник, все понятно, – ухмыльнулся Брянцев. – А там кто шевелится слева от тебя, майор?.. А-а-а, лягушатник…
В канаву сполз молодой Марсель Лерон – в разорванной одежде, весь окровавленный, с болтающимся на ремне пустым подсумком. Павел помог ему спуститься.
– Тебя не убили, Марсель?
– А что, похоже, что меня убили? – огрызнулся парень. – Кровь не моя – Филиппа Готье. Он за мной бежал, а ему затылок прострелили. А я как раз обернулся. – Паренька вырвало, он долго и надрывно кашлял, держась за горло.
Люди подавленно молчали. Из всего отряда уцелело шестеро. В наличии несколько гранат и ни одного патрона. Люди угрюмо смотрели, как немецкие солдаты с чувством выполненного долга возвращаются в Соли. Шевелиться не хотелось.
– Можем в поле выйти, – пробормотал Генка. – «Маслят» пособираем – у кого-нибудь наверняка найдем.
– В поле не пойдем, опасно, – отрезал Павел. – Если засекут, то второй раз точно не повезет. Выждать надо, пусть фрицы в деревне успокоятся.
– Поль, я не понимаю, о чем ты говоришь, – пожаловался Грир. – Мы можем выйти в поле, собрать оружие…
– Да идите вы лесом! – отмахнулся Романов. – Умные какие!.. Хотя делайте что хотите – я вам не командир.
Успокаиваться оккупанты не желали.
Уже достаточно рассвело. В Соли гремели выстрелы. Ветер донес крики.
Павел напрягся – происходило что-то неприятное. Беспокойство усилилось, когда на городской дороге показались люди. Это были деревенские жители – едва одетые мужчины и женщины, уличенные фашистами в связях с партизанами. Кучку гражданских охраняли эсэсовцы, гнавшие людей прикладами. Кто-то возмутился и за это получил двойную порцию. Завыла женщина на утробной заупокойной ноте.