Парень с большим именем

— Может, и не уйдет?

— Вижу я, не усидит, нет у него привычки к земле, всю жизнь по заводам.

Сам Милехин иногда заходил в огород, брался за лопату, ретиво копал, но, не выдержав и дня, бросал лопату и с тоской оглядывал далекие горы. Он тяжело дышал, будто усталость и болезнь давили грудь.

— Не работа — огород ковырять, бабье дело. Кувалду бы, кувалду мне! — и была в его словах неподдельная тоска по тяжелой кувалде.

— Гляди, Степка как старается, — кивала мать на сына.

— Степка — что… он завода не нюхал, ему легко. А вот мне каково, профессионалу. У станка ведь двадцать лет выстоял, весь пропах заводом, а тут — земля. Не знаю я, как посадить, как посеять. Надо уходить.

— Иди попытай!

— Да, пойду. Приготовь там котомку!

Жена сшила Петру новую дорожную котомку, заштопала одежду, напекла хлеба, сунула полотенце, и он отправился пытать свое счастье.

За Ирень провожал Степа отца и все просил:

— Найди и мне работу!

— Устроюсь, выпишу тебя с матерью, а покуль держитесь как-нибудь.

Вернулся Степа к тачке, к земляной работе и каждый день поджидал от отца весточку, поглядывал на дорогу за Ирень, не идет ли сам.

II. ПАРЕНЬ С БОЛЬШИМ ИМЕНЕМ

Осенью пришло распоряжение вывезти из Дуванского завода лучшие станки, машины и ценные материалы. Снова приехала из города комиссия.

Вместе с комиссией приехал работник городского музея Кучеров. Он появлялся всякий раз, когда в том округе открывали и закрывали заводы, начинали рыть шахты, разрабатывать карьеры, тянуть дороги. Он следил, чтобы по незнанию и житейской суматохе не губили ценные, редкие создания человеческих рук: древние могилы, постройки, книги и всякие другие вещи, не портили бы интересные уголки природы.

На всем монументальном, что не мог увезти, он ставил охранные надписи: «Принадлежит музею, трогать воспрещается». Все удобопереносное забирал с собой, для этого всегда носил рюкзак, чемодан и большущий портфель, привозил их пустыми, а увозил набитыми. Кроме того, он собирал интересные истории, старинные сказания, побаски, поговорки, словечки.

За внешность — обвешан весь багажами, — за постоянные расспросы, не осталось ли чего от дедушек и бабушек, шутники прозвали его «Старье берем». Он знал это, ничуть не обижался, а, наоборот, играл на этом: «Берем-берем, все берем. Давай показывай!»

И кто всерьез, а кто шутки ради волочили ему всяческую рухлядь, давно выброшенную на чердаки и в подвалы. Он терпеливо перерывал все, даже самое безнадежное, ведь то, что не годится для жизни, иногда великая ценность для музея. И были такие находки: старинные иконы, кресты, дырявая, но редкостная посуда, нехожалые древние монеты.

Заявившись в Дуванский завод, первым делом Старье берем спросил, жив ли пастух Якуня.