Старший рабочий от мартена два раза присылал за ним, но парень оба раза отказался идти; тогда рабочий пришел сам.
— Я ведь за тобой: будешь работать аль лодыря гонять хочешь?
— Лодыря гонять.
— С тобой делом говорят, делом и отвечай!
— Не пойду я в цех.
— Как хочешь. А отец ничего не скажет?
— Когда отец выйдет, тогда и послушаем.
— Грубиянить начал, рано, рано.
— Я, может, уехать задумал.
— Это другой сорт, так и говори.
Пришел Афонька навестить друга; вытащив его из барака на плотину, посадил рядом с собой и пристал с расспросами:
— Чего ко мне не заходишь? Маркелыч, и тот вспоминает. Об отце горюешь? Сказывают, и цех забросил.
Степа ближе придвинулся к Афоньке и рассказал, что боится железа. Он много думал: пожалуй, без железа, чугуна и меди не проживешь, а вот пойти в завод не может.
— Пальцем к железу прикоснуться боюсь.
— А ты хвать его сразу, и все пройдет.
— Не пройдет. По всему телу дрожь, когда увижу.
— Дрожи, а сам хватай, я вот ничего не боюсь.
— Домой поеду, землю работать.
— И там ведь железо; топор, пила, гвозди.
— Пойду пастухом. — Да вспомнил Степа, что у Якуни дудка медная, и тяжело вздохнул.