– Ну, я… А что Дороти говорит о твоем возвращении в Германию?
– Забудь о Дороти. Я же сказал, у нас с ней все.
– Все? Вот так просто?
– Ты был прав с самого начала, Кристоф. Я знал, о чем ты думал в тот день, когда мы только сошли на этот берег. Дороти – она не для парня вроде меня. Я – не отец семейства.
– Ты хоть позвони ей и попрощайся.
– О, я пришлю ей открытку из Берлина… Давай забудем о Дороти, Кристоф, я тебе вопрос задал.
– Какой смысл спрашивать меня, куда тебе отправиться? Ты ведь уж все решил, верно?
– Ты считаешь, что я совершаю ошибку?
– Откуда мне знать, ошибаешься ты или нет?
– Ты так думаешь. Считаешь, что я ошибаюсь. Признайся!
– Послушай, Вальдемар, не мне говорить тебе, куда ехать и где жить. Нет у меня такого права. Я и сам скоро отсюда уеду.
– Уедешь? – вскинулся Вальдемар. Он как будто протрезвел.
– Да. В Америку.
– Америка! – Произнести это слово таким тоном мог лишь немец из поколения Вальдемара. Неудивительно, что даже нацисты опасались его магии и всеми силами старались развеять его чары, убеждая молодежь, что Америка – Дом Евреев! Помедлив немного, Вальдемар положил руку мне на плечо – я к тому времени выбрался из ванны и обтирался насухо – и очень тихо и убедительно попросил: – Возьмешь меня с собой, Кристоф?
Я слабо улыбнулся, притворяясь, будто принял его просьбу за шутку.
– Кристоф, ты помнишь наши старые деньки? Возможно, ты и забыл, но я-то нет. Я помню все. Мы тогда были мальчишками, мы были счастливы. Ну разве мы не чудесно проводили время? Помнишь, как мы смеялись и дурачились? И плевать хотели, даже если не было денег. Мы все равно радовались жизни. А как потом махнули в Грецию! Вот это приключение! Только так и надо странствовать: два друга, наперекор невзгодам. Кому вообще нужны женщины? Они обуза, только о себе и думают. Вот когда были только ты да я, это было славное время, правда?
Говоря это, он прямо сбрасывал годы, становился моложе и мягче. Он воссоздавал картину нашего прошлого – по большей части существующего только в его воображении, – и его голос звучал завораживающе нежно. Он плел свои чары, вся сила которых заключалась именно в их нелепости.
– Кристоф, забери меня с собой! Одно я обещаю тебе точно, даю честное слово: ты не пожалеешь!
– Не могу, Вальдемар! Это никак не возможно. Ты сам должен понимать!
И тут его заклятие разбилось! Выходит, оно было слабым и ничтожным. Я ощутил облегчение и одновременно вину, увидев, как постарел Вальдемар, как черты его лица вновь сделались суровыми.