— Лови, мэра вчера чуть не укусила змея, когда он вышел в свой сад. Так что завтра начнёшь поиск с его дома.
— Сделаем, — кивнул я и ушёл к себе.
Баллон уже оказался забитым под завязку телами убитых змей, а прозрачная мензурка постепенно наполнялась жёлтым и тягучим, как эмульсия, гадючьим ядом. Тела потом нужно выкинуть или зажарить и съесть. Жаль, что Африка — это не Китай, и голода в это время тут тоже не было. Пришлось с утра покупать ещё один баллон. Интересно, если гриф съест мясо заспиртованной змеи, он опьянеет?
Поход к фотографу с живой змеёй, демонстративно посаженной в купленный новый баллон, моментально принёс нужные мне плоды! И мои фотографии наконец-то оказались у тётечки из канцелярии. Ну, как оказались… Собственно, я их и занёс, забрав ещё влажные снимки из трясущихся и тоже влажных, но от страха, рук фотографа.
Тётечка не сводила идеально круглых глаз с баллона, из которого на неё так же гипнотически взирала сонная гадюка, иногда прощупывая стекло языком. Клятвенно заверенный в том, что всё с моими документами будет тип-топ, я в благостном расположении духа покинул столь гостеприимную женщину. Женщины они такие: к ним с лаской и змеёй, и они с лаской змеиной.
На улице оживлённо галдели дети, ожидая меня возле мэрии.
Выйдя на крыльцо, я взмахнул самодельным крюком для поимки змей и выкрикнул клич:
— Смерть змеям!
Дети тут же подхватили его и помчались по улице впереди меня. Я едва успел заскочить к тётушке и оставить баллон, плотно замотав горловину тканью. Геноцид змей продолжался весь день и начался он, как и сказал дядюшка Джо, с дома мэра города Холь-Холь. Здесь оказалось целое логово этих рептилий.
— Ааа! — самозабвенно орала хозяйка дома, улепётывая к соседям.
Дети радостно вторили ей, громко выражая свой восторг очередной пойманной змее. Таким образом, мы обошли весь невеликий город, перезнакомившись со всеми его обитателями.
Неосмотренной у меня оставалась железнодорожная платформа. Там тоже могло быть много змей, благо есть, где спрятаться, но это уже завтра. Пятнадцать голов снова оказались переданы дядюшке Джо, я получил деньги и ушёл к себе.
Следующий день мы вместе с детьми провели на железнодорожной станции. Пришедший на станцию поезд из Аддис-Абебы остановился на десяток минут. В одном из его спальных вагонов (единственного на весь поезд) у окна сидели два француза. Увидев человека, окружённого бурлящим черноголовым детским водоворотом, они заинтересовались происходящим.
Дети орали то по-арабски, то по-французски, и французы прекрасно их понимали, если исключить ужасный акцент негритят. Подойдя к окну в тамбуре вагона, пассажиры с трудом открыли его и пытались разобраться в отрывистых детских выкриках.
— Он ловит змей, — сказал один другому.
Тут из соседнего купе вышел американец.
— Что они делают? — спросил он на своём родном языке у французов, ничуть не озаботившись, что его могут не понять. Однако один из французов английский понимал и ответил:
— Они ловят змей.
— Ммм, дети их загоняют, что ли?
— Судя по всему, они ищут, а тот негр их ловит. О! Он поймал!