Особенно старался большеголовый, со скрипучим, как немазаное колесо, голосом. В его подводу был запряжен могучий першерон немецкой породы. Мохнатые ноги першерона были как телеграфные столбы. Подводу он вез словно перышко, но прыти ему не хватало.
Привстав на передке, ездовой зло хлестал першерона ременным кнутом.
— Ну, фрице во отродье! — ругался он. — Двигай, фашистская образина!
Конь вздрагивал при каждом ударе, протестующе вскидывал голову и жалобно косил большими фиолетовыми глазами.
— Зыркаешь, гадюка! — ярился ездовой, обжигая коня кнутом. — Я тебя русским порядкам выучу! Вот заеду по гляделкам, геббелевская шкура!
Петухов, шагавший впереди Николая, перепрыгнул канаву на обочине, подошел к ездовому и вырвал у него кнут.
Большеголовый недоуменно моргнул пыльными ресницами и заерзал на сиденье.
— Ты чего? — уставился он на разведчика. — Чего погонялку ухватил?.. Вот я тебя вожжой огрею!..
— Кончай коня мордовать, — хмуро сказал Василий. — Чего взялся над животиной изгаляться?
— Животина? — удивленно крикнул ездовой. — Это же фашистский конь! Разве б я нашего хлестал?..
— Конь он везде конь… Хоть наш, хоть германский… В морду тебе за такое зверство надо дать, да боязно, дух из тебя выйдет.
— А ну отцепись! — ездовой угрожающе крутнул над головой Петухова вожжами. — Отцепись, говорят! У меня имущество секретное. Вот кликну старшину, он тебе покажет.
— Так его, ездовой! — насмешливо раздалось из цепочки разведчиков. — Тикай, Петухов, пока голова цела!
Петухов потрепал першерона за круто выгнутую шею.
— Добрый конь, — сказал он, не обращая внимания на угрозы ездового. — Ты, дура скрипучая, береги его. Бабы в деревне на себе пашут. Иль не видал такого?
Ездовой осекся и притих. Перестал размахивать вожжами и звать старшину. Петухов вынул финку и полоснул по ременному кнуту, отхватив добрую половину.
— Держи, по твоему уму как раз такой огрызок подойдет, — он ткнул окороченный кнут ездовому. — Башкой соображать надо.
— Ну чего ты ко мне прицепился? — жалобно сказал ездовой. — Разве я не понимаю, что конь добрый… Хошь знать, так у меня во всем теле на фашистов злость.
— Злость, так в пехоту просись, — посоветовал Петухов.
Разведчиков обогнала колонна автомашин медсанбата. На грузовиках среди медсанбатовского имущества сидели сестры и санитарки. Солдаты кричали им складные и нескладные комплименты, просили подвезти и посылали воздушные поцелуи, галантно прижимая к сухим, потрескавшимся от пыли и жары губам грязные пальцы. На грузовиках хохотали и предлагали взять на буксир.
ebooksa