И сам вопрос, и тон, которым был он задан, возмутили мистера Гибсона, и он не выдержал:
— До меня дошли слухи, что мою дочь обвиняют в неприличных тайных встречах с мистером Престоном, и я потребовал объяснений. Нет нужды вести себя неблагородно, Синтия, поскольку ты виновата в непостоянстве и флирте, причем в такой степени, что втянула в это болото даже Молли.
Синтия подняла голову и посмотрела отчиму прямо в глаза:
— Вы готовы обвинить меня, мистер Гибсон, даже не зная обстоятельств?
Он и сам почувствовал, что перегнул палку, но не смог сдержать порыв. Мысль о доброй кроткой дочери, которая терпеливо вынесла все несправедливые обвинения, не позволила взять себя в руки.
— Да, готов, — подтвердил мистер Гибсон. — Невозможно предугадать, что за злые измышления затрагивают действия, хотя бы немного выходящие за границы приличия. Из-за твоих интриг Молли пришлось многое пережить. Признаю, что возможны смягчающие обстоятельства, однако тебе придется все их вспомнить, чтобы оправдать свое поведение перед Роджером Хемли, когда он вернется домой. Я просил поведать мне всю правду, чтобы до тех пор, когда он приедет и станет защищать тебя по законному праву, иметь возможность это сделать. Мне необходимы объяснения, каким образом ты оказалась помолвленной сразу с двумя мужчинами. Наверняка городским сплетницам еще ничего не известно о помолвке с Роджером Хемли. Скандал сосредоточился на Молли, хотя должен был коснуться тебя, Синтия. Ведь ты наверняка встречалась с ним без нашего ведома, в уединенных местах.
— Папа, — не выдержала Молли, — если бы ты знал обстоятельства, то не разговаривал бы с Синтией так сурово. Позволь ей рассказать тебе все — так же как она поведала мне.
— Готов выслушать, — заявил мистер Гибсон, однако Синтия возразила:
— Нет, вы оскорбили меня! Таким тоном вы не имели права со мной говорить, а потому я не могу вам доверять и отказываюсь принимать вашу помощь! — Голос ее на миг дрогнул. — Не думала, что и вы так же жестоки, как другие, но смогу стерпеть.
После страстного монолога, несмотря на попытку Молли удержать подругу силой, Синтия вырвалась и выбежала из комнаты.
— Ах, папа! — воскликнула девушка, со слезами приникая к отцу. — Позволь все тебе рассказать!
Многозначительное покашливание напомнило ей о присутствии миссис Гибсон, и решив, что некоторые подробности прозвучат неловко, Молли умолкла.
— Думаю, мистер Гибсон, вы были слишком жестоки с бедной сиротой, — выдавила миссис Гибсон, прикрывая лицо носовым платком. — Будь ее бедный отец жив, ничего этого никогда бы не произошло.
— Вполне возможно. И все-таки не понимаю, на что вам обеим жаловаться. Мы с дочерью защищали ее как могли. Я люблю ее почти как родную, почти как свою Молли, и это правда!
— В том-то и дело, мистер Гибсон, что «почти», и не более.
Не желая участвовать в супружеской перепалке, Молли незаметно выскользнула из гостиной и отправилась на поиски Синтии. Ей казалось, что она несет оливковую ветвь мира в виде слов отца: «Люблю ее почти как родную…» — но Синтия заперлась в своей комнате и не пожелала открыть дверь.
— Впусти, пожалуйста! — попросила Молли. — Хочу кое-что тебе сказать. Открой!
— Нет! — отрезала Синтия. — Не сейчас. Оставь меня в покое. Не хочу ничего слушать, не хочу никого видеть. Все потом…
Молли не уходила, стараясь придумать, что бы еще такое сказать, как убедить Синтию открыть, но спустя минуту-другую та сама спросила:
— Ты все еще здесь, Молли?