Леди Харриет сочла необходимым уделить внимание Клэр больше обычного, чтобы загладить досаду, да и леди Коксхейвен долго беседовала с гостьей, прибегая к научным данным и глубоким выводам, что было лестно, хотя совсем непонятно. Лорд Камнор — великодушный, веселый, добрый и свободный в поступках — в качестве благодарности за визит вручил ей кусок оленьей вырезки и сверток мелкой дичи. Возвращаясь из Тауэрс-парка в одиночестве, но зато в великолепном экипаже, миссис Гибсон осознала лишь один недостаток своего там пребывания: недовольство леди Камнор, — и решила, что виновата в этом дочь, не желая принимать правду, заключавшуюся, как не раз объясняли здравомыслящие члены семьи, в состоянии здоровья графини.
Миссис Гибсон не собиралась обрушивать на Синтию все свои неприятности, как не собиралась отчитывать за странное поведение, которому наверняка есть убедительное объяснение, но, обнаружив дочь спокойно сидевшей в гостиной, безвольно опустилась в свое кресло и в ответ на бодрое приветствие устало проговорила:
— Жаль, что визит оказался не настолько приятным, как я ожидала.
Взгляд ее сосредоточился на ковре, а лицо осталось равнодушным к участливым вопросам дочери.
— Может, все же скажешь, в чем дело? — невинно уточнила мисс Киркпатрик.
— В тебе, Синтия, в тебе! Мне и в голову не могло прийти, что придется выслушивать нечто подобное.
Глаза девушки вспыхнули, лицо исказила гримаса гнева.
— Какое им до меня дело? И с какой стати вообще меня обсуждают в Тауэрс-парке?
— В городе только о тебе и говорят, так что удивляться нечему. Лорд Камнор всегда все слышит и знает. Если не хочешь, чтобы люди сплетничали, веди себя осторожнее.
— Зависит от того, что именно говорят, — пожала плечами Синтия, изображая легкость, которой не ощущала, поскольку догадывалась, о чем пойдет речь.
— Мне, во всяком случае, было не до веселья. Нет ничего приятного в том, что леди Камнор отчитывала меня как школьницу за поведение моей дочери: флирт, разрыв помолвки, — так, будто я имею к этому какое-то отношение. В общем, визит испорчен.
Миссис Гибсон то и дело театрально вздыхала, и Синтии ничего не оставалось, кроме как сесть напротив матери.
— Может, все-таки расскажешь, что именно наговорили? Если в чем-то обвиняли, мне следует знать.
Их прервала Молли, которая вошла в комнату после утренней прогулки.
— Молли, мама вернулась из Тауэрс-парка, — обратилась к подруге Синтия. — Милорд и миледи снизошли до чести обсуждать мои преступления. Вот пытаюсь выяснить, о чем именно шла речь. Никогда не претендовала на безупречную добродетель, поэтому никак не могу понять, какое дело их светлостям до меня, бедной.
— Не до тебя, а до меня! — поправила дочь миссис Гибсон. — Они сочувствовали мне, поскольку знали, как неприятно, когда имя дочери у всех на устах!
— Как я уже сказала, все зависит от причины. Если бы я собралась замуж за лорда Холлингфорда и все вокруг только об этом бы и твердили, то никто не стал бы возражать.
— Но речь вовсе не о браке с лордом Холлингфордом, так что незачем о нем вспоминать. Все говорят, что ты давным-давно обручилась с мистером Престоном, а теперь отказалась за него выйти, и обвиняют тебя в непостоянстве.
— А ты хочешь, чтобы я за него вышла, мама? — спросила Синтия с пылающим лицом, опустив глаза.
Молли не могла понять, что происходит, но надеялась в случае необходимости выступить в качестве посредника или миротворца.