— Нет, — быстро проговорила миссис Гибсон, явно обескураженная. — Разумеется, не хочу. Ты связала себя с Роджером Хемли, очень достойным молодым человеком, однако никто не знает, где он, да и жив ли вообще. Но если даже и жив, то за душой у него нет ни пенни.
— Прошу прощения, но мне известно, что от матери ему досталось состояние, пусть и небольшое. А еще он непременно заслужит славу и признательность, а вместе с этим придут деньги, — возразила Синтия.
— Ты связала себя с ним, а раньше и нечто подобное совершила с мистером Престоном, вот и устроила… путаницу. — Миссис Гибсон ни за что на свете не произнесла бы слово «непристойность», хотя именно оно пришло на ум первым. — И вот теперь, когда появился по-настоящему достойный претендент — привлекательный, воспитанный, истинный джентльмен со значительным состоянием, — была вынуждена ему отказать. Закончишь свои дни старой девой, Синтия, чем и разобьешь мне сердце.
— Вполне возможно, — спокойно согласилась дочь и добавила, серьезно и немного печально: — Порой мне кажется, что старые девы и получаются как раз из таких, как я.
— Не хочу знать твоих секретов до тех пор, пока они остаются секретами, — не сдавалась матушка. — Но когда о тебе судачит весь город, наверное, и я имею право их услышать.
— Но, мама, я даже не подозревала, что стала объектом обсуждения, и до сих пор не понимаю, как это случилось.
— И я не понимаю. Знаю только то, о чем уже сказала. Однако мне в лицо бросают обвинения в плохом воспитании из-за твоего дурного поведения. Это очень неприятно.
Миссис Гибсон заплакала, и как раз в эту минуту вошел муж.
— Ты вернулась, дорогая! Добро пожаловать домой! — приветствовал мистер Гибсон супругу, подошел и поцеловал в щеку. — А что это — слезы?
Бедному доктору тут же захотелось исчезнуть.
— Да! — воскликнула миссис Гибсон в надежде любой ценой получить сочувствие и поддержку. — Вернулась и рассказываю Синтии, как леди Камнор отчитывала меня за ее поведение. Ты знал, что она, оказывается, обручилась с мистером Престоном, а потом расторгла помолвку? Все вокруг судачат об этом, даже обитатели Тауэрс-парка.
На миг мистер Гибсон перевел взгляд на Молли и сразу все понял. Губы его сложились так, словно он собрался свистнуть, однако звука не издал. Как только матушка обратилась к отчиму, Синтия изменилась до неузнаваемости: дерзость исчезла, уступив место ранимости. Молли присела рядом с ней.
— Синтия, это правда? — очень серьезно произнес мистер Гибсон. — Я кое-что об этом слышал, хотя и не много. Но скандал такого свойства, что тебе необходимо обзавестись защитником — верным другом, который знает всю правду.
— Молли все знает, — произнесла Синтия после долгого молчания.
Миссис Гибсон также притихла в присутствии супруга, хотя и сгорала от ревности: Молли знала секрет, о котором она даже не подозревала.
— Да, и мне это отлично известно, — жестко заявил мистер Гибсон. — Как известно и то, что Молли пришлось вынести клевету и злословие: из-за тебя, Синтия, — но она отказалась что-либо объяснить, потому что дала тебе слово.
— Значит, ты что-то все-таки сказала? — укоризненно проговорила Синтия, глядя на подругу.
— У меня не было другого выхода, — ответила Молли.
— При этом она ни разу не упомянула твое имя, — продолжил мистер Гибсон. — хотя догадаться не составило труда.
— Почему она вообще об этом заговорила? — обиженно уточнила Синтия.