— Сквайр выражает признательность, но сейчас встретиться с мистером Гибсоном не может. Прошло немало времени, прежде чем он вообще ответил, сэр.
— Идите снова и скажите, что я готов ждать сколько нужно.
Когда дворецкий вышел, он пояснил:
— Вообще-то в двенадцать я должен быть далеко отсюда, но, если не ошибаюсь, джентльмену непозволительно держать доктора в неопределенности.
Мистер Гибсон уже начал терять терпение, когда на лестнице послышались наконец шаги сквайра. Он шел медленно и неохотно, словно в поисках опоры, опираясь на стены, столы и стулья. Взяв доктора за руку, после долгого молчания заговорил:
— Тяжелый удар, сэр. Полагаю, так рассудил Господь, однако пережить сложно. Ведь он мой первенец.
Сквайр говорил таким тоном, как будто перед ним был незнакомец, и сообщал факты, которых тот не знал. Тогда мистер Гибсон подтолкнул дочь вперед:
— Вот Молли.
— Прошу прощения, не увидел вас сразу. Мысли заняты другим.
Сквайр грузно опустился в кресло и, казалось, совсем забыл, что не один. Мистер Гибсон неожиданно спросил:
— А где Роджер? Кажется, скоро должен прибыть на мыс Доброй Надежды.
Он встал и посмотрел на доставленные утренней почтой, еще не распечатанные письма. Одно было подписано рукой Синтии. Доктор и Молли заметили его одновременно. Каким далеким казался вчерашний день! Однако сквайр ни на что не обращал внимания.
— Думаю, сэр, вы будете рады, если Роджер вернется как можно скорее. Конечно, пройдет несколько месяцев, но уверен: сын отправится в путь при первой возможности.
Сквайр так тихо пробормотал, что отцу и дочери пришлось напрячь слух:
— Роджер не Осборн!
Мистер Гибсон заговорил, и Молли еще ни разу не слышала, чтобы голос отца звучал настолько спокойно:
— Разумеется, но все-таки хотелось бы, чтобы сделанное Роджером, мной или кем-то еще принесло утешение, но утешение невозможно.
— Стараюсь повторять себе: «Такова Господня воля», — ответил сквайр, впервые взглянув на доктора и наполнив голос жизнью. — Однако смириться труднее, чем кто-то может подумать.
Некоторое время все молчали. Потом сквайр нарушил тишину:
— Он был моим первым ребенком, сэр, старшим сыном. А в последние годы мы уже не могли… — Голос сорвался, однако он взял себя в руки: — …не могли оставаться такими близкими друзьями, как хотелось бы. Не уверен… совсем не уверен, что он знал, как я его любил.