Французская мелодия

Шли годы. Окончив школу, Илья поступил в институт, после окончания которого, были два года службы в армии, возвращение, встречи, застолье и как результат перехода из одного временного пространства в другое заявление о намеренье жить отдельно.

Такой поворот событий не мог не повергнуть мать в панику.

Отец же, глянув на сына, произнёс: «Главное, чтобы себя не обманул. Остальное — мелочи. Решил жить самостоятельно — живи, но помни, что дом не там, где человек спит и хранит вещи, дом там, где его ждут».

Так образовалась у Богданова — младшего своя личная жизнь.

Сначала он чуть ли не каждый день приезжал к родителям исключительно из-за переживаний матери. По выходным вместе ездили в село Никольское. По праздникам собирались за ужином, иногда выбирались в театр, инициатором чего была опять же мать. Со временем всё утряслось, обжилось. Встречаться стали реже. Совместные культмассовые походы прекратились вообще. Появление Ильи на даче ограничилось одним разом в месяц.

Впервые Богданов — младший почувствовал ощущение вины перед родителями, когда с отцом случился первый инфаркт. Мир в одночасье перевернулся, образовав пугающую последствиями болезни пустоту, изнутри которой веяло страхом потери самого близкого на земле человека.

Представив рюмку, поверх которой лежит хлеб, и прикрытое покрывалом зеркало, Илья, бросив всё, кинулся в больницу. Утром сменила мать. Вечером Илья уговорил её поехать с ним в ресторан, где они и провели остаток дня за разговорами о жизни, о том, как счастливы были родители и как они хотели, чтобы сын повторил судьбу отца.

Больше месяца Богданов — старший находился под присмотром врачей. Ещё два провалялся дома. Когда было разрешено ходить, первым делом выпросил разрешение у матери съездить в редакцию. Через две недели посещения стали нормой.

Однажды одна из сотрудниц, давнишняя подруга матери, позвонив в Никольское, сообщила по секрету, что Николай Владимирович уговаривает главного редактора отпустить его в командировку то ли в Иркутск, то ли в Читу. Какова была реакция, остаётся только догадываться. Ильи не было в Москве, но уже то, с каким настроем позвонила ему мать, стало ясно, что разнос родителю предстояло пережить нешуточный.

Как бы то ни было, смириться с участью заложника собственного здоровья Николай Владимирович не только не хотел, но и не имел права. Работа была для него то, ради чего он жил. Настолько внутренний потенциал желаний быть полезным людям превосходил возможности, что состояние бездействия могло породить состояние опустошения, от которого всего лишь шаг до безразличия как к себе, так и к окружающему миру. Требовалась реконструкция образа жизни, а именно, нужно было заставить говорить о себе как о журналисте нового времени.

И это самое «своё» было найдено. Организовав что-то вроде клуба единомышленников таких же, как он, корреспондентов, Богданов — старший создал клан пишущих умов. Всего таковых набралось тринадцать человек. Могло быть и больше, но Николай Владимирович лично утверждал каждую кандидатуру, потому число их уменьшилось до тринадцати. Почему тринадцать? Чтобы в случае возникновения спора, можно было средством голосования достичь истины.

Собирались раз в неделю. Пили чай, много чая. Ещё больше говорили, до хрипоты спорили. Вспоминали былые дни, критиковали жёлтую прессу, придумывали обращения к правительству, иногда даже к самому президенту.

Главным условием принадлежности к членству клуба являлось то, что к очередному заседанию нужно было написать статью. Неважно на какую тему, главное, чтобы та была актуальна, поучительна и без критики в адрес правительства.

Хозяйке дома досталась должность руководителя попечительского совета, в состав которого входила она одна. Что касалось обязанностей, то таковых насчитывалось не один десяток: отслеживать процесс построения заседаний клуба, читать статьи, быть их критиком, быть связующим звеном с жёнами.

Всё это делалось под девизом: «Уберечь, тем самым сохранить жизнь близкого ей человека». Второго инфаркта Богданов — старший мог не перенести.

Но то ли судьба решила отнестись к Богданову не настолько благосклонно, как того хотелось ему самому, то ли Господь решил ещё раз подвергнуть жизнь журналиста дополнительным испытаниям, только то, что чего семейство боялось больше всего, произошло.

Случилось это глубокой осенью. Снег ещё не лёг, но лужи за ночь успевали покрыться кромкой льда. Повторный инфаркт застал Богданова — старшего дома, за письменным столом. Слава Богу, что не на работе, не в троллейбусе и не в метро.

На этот раз болезнь приковала Богданова к постели больше, чем на полгода.

За это время мать сумела выбить из отца клятву в том, что после его выздоровления они переедут жить в Никольское.

Так оно и случилось. Стоило Богданову — старшему встать на ноги, как уже через неделю был объявлен день переезда.