Вот и сейчас байки, анекдоты, которых в арсенале Богданова — старшего было превеликое множество, делали застолье похожим на театр одного актёра. В перерывах между выступлениями Николай Владимирович, подливая сыну водочки, замирал в ожидании, когда тот, опрокинув горькую, кряхтел.
Не желала оставаться незамеченной и мать. Подкладывая сыну кусочек повкуснее, приговаривала: «Ешь. В Москве такого днём с огнём не найдёшь».
Илья ел. Ел не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Останавливался лишь для того, чтобы перевести дух.
Бутылка с водкой тотчас оказывалась в руке отца. Мать, пододвинув тарелку с холодцом, подставляла горчичку и, как делала раньше бабушка, сверху клала пирожок с капустой или с луком и яйцом.
— Не могу больше, — вздыхал Илья, давая понять, ещё немного и он лопнет.
— Ешь!
Отдав команду, отец подмигивал, после чего брал в руки трубку и, сунув ту в рот, так, будто пытался раскурить.
После первого инфаркта врачи запретили Богданову курить, что для того было сравнимо с потерей частички себя. Дымить столько лет, и вдруг запрет.
Поначалу Николай Владимирович крепился, потом начал курить втихаря. Когда же мать пригрозила: «Будешь покуривать, уеду в Москву», — отец нашёл единственно верное для себя решение, сосать трубку без табака. Правда, до этого ту раскуривал кто-нибудь из друзей неважно неделю или месяц назад, главное, чтобы в мундштуке оставался запах табака.
Вот и сейчас трубка в зубах у Богданова — старшего, и в глазах радость. И трудно понять, отчего больше: от вкуса табака, оттого что приехал сын, или оттого и другого, что расценивалось не иначе как прожитый в благоденствии с самим собой день.
Застолье подходило к концу, когда Илья вдруг ни с того ни с сего спросил о том, о чём не должен был спрашивать в принципе. Без умысла, без вторжения в прошлое, а как спрашивают, какая погода или как идут дела?
— Пап! Ты, когда работал над своими статьями, с самими учёными общался?
— Разумеется. Как можно писать правду, не зная человека в лицо, — помешивая ложечкой чай, произнёс Николай Владимирович.
— Значит, должен был слышать об учёном по имени Александр Соколов? Физик. В своё время занимался токами высокой частоты.
То, что произошло дальше, можно было сравнить с неизвестным в науке явлением, когда мысли людей парализуют действия.
Стоявшая возле стола мать, выронив чашку, опустилась на стул.
Отец будто окаменел. Тело, вздрогнув, замерло, руки вцепились в стол с такой силой, что пальцы стали неестественно бледными. Проступившие на шее и скулах пятна стали показателями того, что у родителя поднялось давление.
— Откуда про Соколова знаешь? — стараясь выговаривать каждый слог, произнёс Богданов — старший.
Упав, слова ударились о стол и разлетелись в стороны мелкими брызгами.
— От одной знакомой.
ebooksa