Неожиданной проблемой в 1930-х гг. стала вовлеченность в спекуляцию детей и подростков. Ситуация выглядела еще более странно, так как молодые люди родились в преддверии или уже после революции 1917 года и совершенно не были знакомы с капиталистической жизнью. Но их открытость и интерес ко всему новому создавали почву для коммерческой инициативы. В мае 1933 года на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) рассматривалась справка о положении дел с детской спекуляцией. Составители справки пытались найти причины этого явления: «Подавляющее большинство ребят, торгующих на улицах папиросами, занимающихся чисткой сапог и т. д. — школьники. Некоторые из них — пионеры. Все они дети работающих родителей. Собранные материалы свидетельствуют о том, что, как правило, дети идут спекулировать на улицу не вследствие нужды и бедственного материального положения, а вследствие крайне слабой работы школы и пионерской организации в области удовлетворения запросов детей».
Для перепродажи промышленных товаров серые торговцы часто выбирали комиссионные магазины. Перекупщики, зачастую под вымышленными именами, сдавали в комиссионки товары по стоимости, порою в несколько раз превышавшей цены в государственных и кооперативных магазинах. В условиях дефицита комиссионные товары продолжали пользоваться спросом у населения. В 1935 году Комиссия партийного контроля подготовила для В. М. Молотова докладную записку о работе комиссионных магазинов. В записке делался неутешительный вывод об использовании комиссионок в качестве легального прикрытия спекулятивной деятельности перекупщиков. Объемы комиссионной торговли ряда частников могли вполне сравниться с деятельностью торговых предприятий. Так, в Москве спекулянт Краснов реализовал через комиссионный магазин Гормосторга обуви на 100 тысяч рублей, а перекупщики Сахаров, Волков и Смирнов — на 400 тысяч рублей. А если принять во внимание, что в 1934 году в Москве и Ленинграде работало 98 комиссионных пунктов с годовым оборотом 150 млн рублей, масштаб спекуляций поражает воображение.
В условиях черного рынка и торговой активности населения власти предпринимали жесткие меры для борьбы со спекуляцией. 22 августа 1932 года ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О борьбе со спекуляцией», которым предписали отправлять спекулянтов и перекупщиков в концентрационный лагерь на срок от 5 до 10 лет без права применения амнистии. Решение этой задачи возлагалось на органы государственной безопасности (ОГПУ), прокуратуру и местные власти. Во исполнение этого требования в УК РСФСР появилась статья 107, в которой запрещалась «скупка и перепродажа частными лицами в целях наживы (спекуляция) продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления». Запрет поддерживался суровым наказанием: «лишение свободы на срок не ниже пяти лет с полной или частичной конфискацией имущества».
Статистика спекулятивной преступности показала резкий всплеск в 1932 году и такое же падение в следующем году. По данным, собранным доктором исторических наук О. Б. Мозохиным, в 1932 году органами государственной безопасности (ОГПУ) были привлечены к ответственности за спекуляцию 26 975 человек. Но уже на следующий год число осужденных снизилось вновь до уровня порядка 2 тысяч человек. Такой резкий скачок и последующий спад объясняются масштабами спекуляции в первые годы после ликвидации нэпа и высокой активностью властей по искоренению незаконной торговли в стране. Хотя властям и удалось сбить пиковое значение спекулятивной преступности, в криминальных сводках она осталась надолго.
Монополия и контроль государства над валютными операциями породили черный рынок обмена иностранной валюты. Истоки валютных махинаций следует искать в 1920-х гг. После Октябрьской революции власти установили государственную монополию на валютные операции и внешнюю торговлю. Вся валютная выручка от торговли с иностранцами служила серьезной подпиткой ликвидности молодой и нестабильной советской экономики. Для этих же целей в начале 1920-х гг. Наркомат финансов, а затем Госбанк получили монопольное право на покупку золотой и серебряной монеты. В 1922 году в стране была разрешена биржевая торговля иностранной валютой, и теперь любой кризис советского червонца связывали с деятельностью валютных спекулянтов. Осенью 1923 года рост цен привел к высылке из Москвы злостных валютчиков, в Петрограде последовали аресты биржевых маклеров, была закрыта биржа в Ростове-на-Дону. В 1926 году очередной всплеск цен и дефицит товаров вызвал новую зачистку рядов биржевых торговцев. К концу 1920-х гг. в стране запретили операции по продаже золота и иностранной валюты частными лицами, что автоматически делало их незаконными.
После того, как легальных способов покупки валюты и драгоценных металлов не осталось, внимание валютчиков привлекла деятельность Всесоюзного объединения по торговле с иностранцами — Торгсина. С 1930 года в магазинах Торгсина частные лица, в том числе иностранные гости, могли обменять золото, серебро, драгоценные камни, предметы старины и иностранную валюту на продукты питания и другие потребительские товары. Валютчики разработали преступную схему по отмыванию драгоценностей и валюты через систему торговли с иностранцами. Как правило, они дежурили у скупок Торгсина и предлагали желающим сдать им золото или иностранную валюту по более выгодной цене. Купленные ценности валютчики сдавали в Торгсин и на полученные товарные ордера покупали редкие дефицитные товары, которые сбывались на черном рынке за баснословные суммы. С закрытием системы Торгсин в 1936 году такой тип валютчиков исчез из советской преступной среды.
В годы Великой Отечественной войны наблюдался внезапный взрыв валютных спекуляций. Резкое обесценивание рубля испугало население, которое обратилось к скупке традиционных ценностей: драгоценных металлов и иностранной валюты. В 1944 году Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) констатировал всплеск валютной преступности в первые годы войны: «С началом войны деятельность валютчиков значительно активизировалась и приняла широкие размеры. Спрос на валюту, золотые изделия, драгоценности и иностранную валюту резко возрос и, главным образом, за счет хищническо-спекулятивных элементов, а также др. элементов, стремившихся превратить наличные деньги в золото и др. ценности. Достаточно сказать, что стоимость десятирублевой монеты царской чеканки на «черной бирже» с 300–500 рублей довоенного времени возросла в 1943 году до 2500–3000 рублей и выше. Таким образом, в обстановке военного времени значительно расширился круг валютодержателей и в связи с этим круг валютчиков, занимавшихся скупкой и перепродажей золота, золотых изделий, драгоценностей и иностранной валюты (преимущественно американской и английской)».
Основными центрами незаконного валютного оборота стали крупные города — Москва и Ленинград, а также населенные пункты Средней Азии, куда эвакуировали массы населения с европейской части страны. Переселенцы забирали с собой припрятанные на черный день украшения и на новом месте продавали их для того, чтобы прокормить себя и свою семью. В Закавказье валютный оборот активизировался за счет возросшего потока грузов из Ирана и контрабанды золота, драгоценностей и иностранной валюты. На севере страны валютной контрабандой занимались иностранные моряки, прибывавшие в порты Архангельска, Мурманска и Молотовска с морскими караванами союзнической помощи. В результате оперативных мероприятий за 1942, 1943 и первый квартал 1944 гг. было изъято более 34 млн рублей, 32 тыс. долларов США, 84,5 кг золота и 284,5 кг серебра, а также большое количество золотых изделий и бриллиантов. Правоохранители признали, что это составило лишь незначительную часть фактического оборота валютных ценностей.
К концу войны и в первые годы после ее окончания ситуация существенным образом не улучшилась. По рукам ходили драгоценности, привезенные в качестве военных трофеев из побежденных стран. В городах действовали банды валютчиков, которые организовали скупку валютных ценностей у населения и их дальнейшую перепродажу. В 1945 году в результате расследования дела с условным названием «Бриллиант» милиция раскрыла крупную банду из 20 участников, организовавшую в Москве, Киеве, Львове и других городах скупку драгоценностей и иностранной валюты и их контрабанду на территорию Польши. Среди изъятых ценностей значились более 2 млн рублей, 2,6 кг золота в слитках, монеты, бриллианты и изделия из драгоценных металлов. Еще одна валютная банда была обнаружена в Москве и Ташкенте. Валютчики переправляли собранные ценности из Средней Азии в Москву багажом в упакованных чемоданах. Следственная проверка выявила участие 32 преступников, а также огромное количество наличных средств, золотых монет, изделий из драгоценных металлов и камней.
По данным милиции, основными участниками незаконных валютных операций выступали бывшие биржевые маклеры, ювелиры, граверы, часовщики, зубные врачи и техники — то есть те лица, которые имели непосредственный доступ к драгоценностям. Из числа иностранных валют наибольшим спросом у валютчиков пользовались американские доллары и английские фунты стерлингов. Хотя среди последних могли попадаться фальшивки, выпущенные в оборот в большом количестве немцами во время войны. Преступники вспомнили методы работы времен Торгсина — они поджидали потенциальных клиентов у государственных ювелирных магазинов и пунктов по скупке золота у населения и предлагали продать драгоценности и валюту по более привлекательной цене. В целях борьбы с валютными махинациями милиция расширяла агентурную сеть. Агенты вербовались из состава участников валютных банд, контрабандистов, работников ювелирных магазинов и золотоскупочных пунктов. Несмотря на предпринимаемые усилия, валютные спекуляции не были искоренены и привлекали все новых последователей.
С середины 1950-х гг. во времена хрущевской «оттепели» советские люди почувствовали дыхание свободы в общественной и политической жизни: страна приоткрыла дверь для зарубежного мира. СССР начали чаще посещать иностранцы в туристических, деловых или культурных целях. Взаимный интерес зарубежных гостей и советских граждан был огромен. Первых интриговал советский образ жизни, вторых — великое разнообразие остального мира. Интерес выражался даже в бытовых мелочах. Иностранцы закупались социалистической символикой (значками, медалями, флажками и т. п.), сувенирной продукцией (матрешками), винно-водочными изделиями. Советских граждан интересовали дефицитные товары иностранного производства: джинсы, другая одежда и аксессуары, косметика, сигареты, предметы быта, пластинки зарубежных исполнителей и т. п.
Очевидно, что при таком спросе появились посредники, готовые за вознаграждение достать желаемую вещь. Таких спекулянтов называли фарцовщиками [14]. Мощный импульс в развитии фарцовки дал Всемирный фестиваль молодежи и студентов в 1957 году. В это время в страну стали приезжать группы иностранных туристов, студентов, командировочных. Рядом с гостиницами, на ходовых туристических местах заграничных гостей поджидали перекупщики, стремившиеся выкупить иностранную валюту и зарубежные товары. Фарцовщики предлагали приезжим гостям советские рубли в обмен на иностранную валюту по очень выгодному курсу, в несколько раз превышавшему официальный. На вырученную валюту они выкупали у иностранцев дефицитные товары, которые реализовывались на внутреннем рынке по многократно завышенным ценам.
Среди клиентов фарцовщиков выделялась группа молодежи, называемая стилягами. Это слово придумал московский сатирик Д. Г. Беляев. В одноименном фельетоне на страницах журнала «Крокодил» за 1949 год он оставил яркое описание представителя этой молодежной субкультуры: «В дверях зала показался юноша. Он имел изумительно нелепый вид: спина куртки ярко-оранжевая, а рукава и полы зеленые; таких широченных штанов канареечно-горохового цвета я не видел даже в годы знаменитого клеша; ботинки на нем представляли собой хитроумную комбинацию из черного лака и красной замши. Юноша оперся о косяк двери и каким-то на редкость развязным движением закинул правую ногу на левую. Обнаружились носки, которые слепили глаза, до того они были ярки <…>».
Стиляги скупали у фарцовщиков заграничную одежду, обувь, украшения, косметику, приобретали модные журналы и музыкальные пластинки, перенимали западные танцы и привычки. Со временем эпатаж первых советских стиляг сменился подчеркнутой элегантностью. Теперь они предпочитали широкоплечие пиджаки или пальто, зауженные брюки, узкий галстук типа «селедочка» с небольшим узелком и взбитый на голове «кок». Девушки одевались в яркие цветастые платья с подчеркнутой талией. Друг друга они называли иностранными именами, а в обыденной речи использовали своеобразный сленг, в котором преобладали адаптированные англицизмы [15]. Эпоха стиляг закончилась в середине 1960-х гг., когда им на смену пришли битломаны и другие молодежные субкультуры.
В 1970-х и 1980-х гг. клиентура фарцовщиков расширилась, и к ним мог обратиться любой, кто желал приобрести заграничные товары. Ассортимент перекупщиков увеличился и, помимо популярной одежды, включал теперь товары широкого потребления, аудио- и видеозаписи, книги, журналы, мелкую домашнюю технику. Варианты ввоза товаров из-за границы также стали разнообразнее. Теперь фарцовщики выкупали их главным образом у дипломатических работников и других категорий граждан, кто имел возможность выезжать за рубеж или заказывать оттуда дефицитные товары. Помимо постоянного спроса и предложения, торговля иностранными товарами могла существовать еще и потому, что напрямую не грозила привлечением к ответственности. Однако это не исключало наказания за сопутствующие ей преступления — спекуляцию и незаконный оборот валютных ценностей.
На рубеже 1950-х и 1960-х гг. Ян Рокотов, Владислав Файбишенко и Дмитрий Яковлев создали целую систему валютной и товарной фарцовки, так называемую «фарцовочную империю». Низовое звено в их системе занимали «бегунки», которые выкупали валюту у иностранцев. Собранную валюту у них забирали «шефы». Можно вспомнить фильм «Бриллиантовая рука», где махинация с ввозом драгоценностей, осуществляемая героями А. Миронова и А. Папанова («бегунками»), проводилась под началом главаря — Шефа. И на вершине фарцовочной пирамиды находились «купцы» или «короли».
Ян Рокотов прошел большой путь, прежде чем стать валютным «королем». В 1946 году, когда он был студентом юридического факультета МГУ, его заподозрили в участии в антисоветской молодежной организации, созданной его одноклассником и племянником первой жены И. В. Сталина, Джонридом Сванидзе. Рокотова приговорили к высылке из Москвы, хотя наказание могло быть более жестким — вплоть до 25 лет лишения свободы. В нарушение приговора Рокотов остался в столице и скрывался от правоохранительных органов. В 1946 году его повторно схватили в собственном доме, но благодаря природной изворотливости ему удалось во время ареста вылезти через форточку в туалете на улицу и податься в бега. В следующем году его арестовали на юге страны и приговорили к 8 годам заключения за ведение контрреволюционной деятельности и побег из-под стражи (места ссылки).
Лагерная жизнь Рокотова проходила на лесоповале вместе с бандитами и рецидивистами. Поначалу он подвергался избиениям и мучениям со стороны бывалых убийц и насильников, но со временем освоился и к моменту освобождения обзавелся новым костюмом и некоторым имуществом. В 1954 году после пересмотра дела Рокотов был полностью реабилитирован. Тюремный опыт оставил глубокий отпечаток на его последующей жизни. После долгих лет заключения ему захотелось пожить настоящей, сытой, полноценной жизнью.
Рокотов восстановился на втором курсе университета, но учебная рутина и мизерная стипендия не могли обеспечить ему желаемый уровень материального благосостояния. Вместе с несколькими лагерными и такими же реабилитированными товарищами он занялся подпольной деятельностью. Один из его солагерников и по совместительству известный советский историк И. М. Фильштинский так вспоминал случайную встречу с Рокотовым в начале его «предпринимательского
На черном рынке дела Рокотова быстро пошли в гору. Он занялся подпольным обменом иностранной валюты на советские рубли. Власти искусственно держали курс советской валюты на определенном уровне, что только увеличивало поток людей к Рокотову и другим валютчикам за более выгодным курсом. Преступники скупали иностранную валюту у зарубежных туристов и перепродавали ее по хорошему курсу советским гражданам, выезжающим за рубеж. Курсовая разница оседала в карманах перекупщиков. Вскоре Рокотов оброс сетью посредников, которые выполняли основные поручения по покупке и сбыту валюты. Схема надежно работала, обеспечивая каждого в этой структуре стабильным заработком.