Наверху же каторжанской пирамиды находились иваны — отчаянные головорезы и долгосрочные каторжники. На свободе они кочевали с места на место, меняли имена и документы, вероятно, поэтому возникло выражение про «Ивана, не помнящего родства». В неволе они сотрудничали с тюремной администрацией, хотя и подчеркивали свою независимость. Дорошевич называл их злым гением каторги, который «то открыто отнимает, то мошеннически выманивает, то просто ворует у арестанта всякую тяжким трудом добытую копейку». Со временем влияние иванов на преступную жизнь постепенно угасало, их авторитет испытывал сильное давление со стороны преступной молодежи. В начале XX века их окончательно поглотила мощная волна революционной преступности. Спустя десятилетие пустующее место в преступной иерархии заняла новая каста воровских авторитетов.
После Октябрьской революции 1917 года и Гражданской войны преступный мир условно разделился на 2 группы: преступники с дореволюционным стажем и политические противники советской власти. Первая группа представляла собой уголовников старой формации, занимавшихся воровством, разбоем и другой нелегальной деятельностью задолго до смены власти в стране. В новых политических условиях они продолжили идти по преступной стезе и культивировать уголовные порядки. Вторая группа, наоборот, возникла на волне революционных событий и стала активно утверждать себя в преступной среде. В группу входили противники нового режима, которые в знак протеста, мести или под давлением властей перешли в преступную среду. Их стали называть жиганами по примеру предшественников из царской каторги.
Будучи представителями более образованных слоев населения, жиганы выглядели предпочтительнее своих старорежимных соратников по цеху. Они быстро взяли в руки нити управления преступным сообществом. Они подмяли под себя основную массу уголовников — шпану, или, как их еще называли, урок — и стали насаждать свои правила. В лице урок жиганы обнаружили непримиримых противников, которые не хотели подчиняться новоявленным авторитетам. Столкновения двух противоборствующих кланов носили кровавый характер и продолжались до тех пор, пока враждующие стороны не нашли компромисс. Они договорились об общих правилах преступной жизни, ставших известными как «воровской закон». Единые правила имели большой примиряющий потенциал, который позволил объединить лидеров двух группировок. Так появились «воры в законе» — признанные в преступном сообществе авторитеты, подчинявшиеся единым воровским законам.
Выйдя на историческую «арену» в начале 1930-х гг., в течение нескольких лет воры в законе быстро заняли главенствующее положение в лагерях системы ГУЛАГ. Они выполняли важные управленческие функции, в каких-то вопросах даже заменяя лагерную администрацию. Воры получали сведения о состоянии ближнего и дальнего воровского окружения, из различных источников узнавали планы властей и тюремной администрации. На основе собранных данных они принимали решения и отдавали приказы. Для выполнения поставленных задач использовались средства из коллективной кассы взаимопомощи, общака, куда поступали ресурсы всех уголовников. Порядок поддерживался силой правосудия. Проштрафившиеся преступники несли адекватное наказание, как того требовали понятия и взгляды самих воров.
Положение, при котором в местах заключения устанавливался отдельный воровской уклад, не устраивало лагерное управление. Заключенные выпадали из-под контроля администрации и создавали угрозу тюремному режиму. Они могли игнорировать распоряжения властей, а в ряде случаев открыто выражали свое неповиновение. Закономерным итогом внутрилагерной борьбы стало включение уголовных элементов в списки лиц, подлежащих репрессированию в 1937 году. 30 июля этого года нарком внутренних дел Н. И. Ежов издал оперативный приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Приказ дал старт масштабной кампании по борьбе с противниками советской власти.
Помимо бывших кулаков, членов антисоветских партий и участников повстанческих организаций и контрреволюционных формирований, в расстрельные списки были включены «уголовные элементы, находящиеся в лагерях и трудпоселках и ведущие в них преступную деятельность». Приказ устанавливал предельное количество в 10 тысяч человек из лагерей НКВД, которых надлежало репрессировать и расстрелять. В значительной части под расстрел попала преступная лагерная элита — воры в законе и их ближайшее окружение. По данным журналиста А. И. Хабарова, в ходе лагерных чисток расстреляли более 30 тысяч человек, большинство из которых являлись преступными авторитетами. Между тем высшая воровская каста показала свою живучесть и перед началом Великой Отечественной войны продолжала представлять значительную силу.
Власть и авторитет лидеров преступного сообщества держались на уголовных правилах и традициях, запечатленных в неписаном своде «воровских законов». Как мы уже говорили, воровской кодекс поведения окончательно сложился в начале 1930-х гг., став компромиссом между урками и жиганами. Под влиянием последних в воровских законах появились «политические статьи», в которых говорилось об отношении к лагерной администрации и государственной власти в целом. Помимо прочего, кодекс включал основные ценностные и моральные ориентиры, имевшие в воровской среде свойство непререкаемых постулатов. Они определяли нравственный облик вора, дабы выделить его из массы себе подобных преступников.
Помимо требований, распространявшихся только на «воров в законе», существовали понятия, обязательные для исполнения всеми преступниками, оказавшимися в местах лишения свободы. Эти условия формировали негласный тюремный закон, которому подчинялся любой заключенный лагерей и колоний. По большей части они выступали последовательным переложением основных воровских законов на специфику лагерной жизни. Еще ряд правил относился к любому представителю криминального мира, на которого распространялась власть воров в законе и их окружения. Они были призваны «цементировать» воровское сообщество от самого верха преступной иерархии до ее низших слоев.
Итак, основные воровские законы включали базовые принципы воровского быта. Для начала вор должен быть предан воровской идее как главному смыслу своей жизни. Он должен быть честен по отношению к другим криминальным авторитетам. Ему запрещалось заниматься политической деятельностью и иметь любые контакты с властью. Ни при каких обстоятельствах он не должен выполнять указания правоохранительных органов. В воровские обязанности входило привлечение в преступную среду новичков. Власть воров должна безоговорочно распространяться на арестантов в лагерях, колониях и местах предварительного заключения. В некоторых вариантах «понятийного свода» в качестве обязательного требования для воров в законе указывалось умение играть в карты. Строгое соблюдение этих принципов признавалось необходимым условием для вхождения в высшую касту преступного мира.
Основные воровские законы породили ряд дополнительных правил, которые относились к отдельным сторонам воровской жизни. Так, ворам запрещалось давать показания любым следственным или судебным органам и признавать свою вину. Это правило повлияло даже на то, что не позволяло правоохранительным органам дознаться о высоком статусе подозреваемого в преступной иерархии. В тайне должны остаться также сведения о сообщниках и местах их нахождения. В целях той же конспирации воры в законе скрывали свое место жительства и отказывались от официальной регистрации по месту жительства. Отказ от прописки еще более подчеркивал нежелание иметь какие-либо контакты с государственной машиной. Несмотря на это, ворам предписывалось время от времени попадать в места лишения свободы, где, сменяя друг друга, они поддерживали воровские порядки.
Ряд дополнительных правил точнее определял личностные качества вора в законе. Ему не дозволялось иметь семью, хотя почитание родителей находилось в особенном приоритете. Для вора считалось неприемлемым приобретать собственность и накапливать богатство. Ему запрещалось состоять в каких-либо партиях и общественных объединениях. Свобода от социальных привязанностей и имущества помогала сосредоточиться на служении воровской идее. Отдельные воровские манеры и привычки основывались на дореволюционных представлениях о карманниках и фальшивомонетчиках. Вор должен избегать кровавых преступлений: ему запрещалось брать в руки оружие и насиловать своих жертв. Ему было категорически противопоказано выполнение любых работ независимо от их тяжести или простоты. Для этих целей у вора был подобран контингент помощников (т. н. шестерок). В отношениях с другими ворами категорически воспрещалось воровство («крысятничество»), доносительство и мошенничество в карточной игре.
Еще несколько дополнительных требований касались поведения воров в местах лишения свободы. Эти правила складывались в так называемый «тюремный закон». Находясь в заключении, вор должен следить за порядком в лагере или колонии, разбирать споры, не допускать конфликтов между арестантами, наказывать нарушителей только при наличии доказательств. На вора возлагалась обязанность пополнять тюремный общак за счет внесения личных взносов, а также путем сбора дани с других сидельцев. Вор в законе распределял средства общака на подкуп администрации, помощь нуждающимся заключенным и их семьям, снабжение водворенных в штрафной изолятор (ШИЗО) или помещение камерного типа (ПКТ). В общении с другими заключенными вору запрещалось наносить оскорбления и использовать нецензурную брань.
Все перечисленные «законы», нравы и традиции пронизывали преступное сообщество и каждого его члена. Нарушение воровских понятий наказывалось унизительными и жестокими методами. Судьями для вора в законе выступали равные ему воры. Решения о наказании принимались на сходке и имели безапелляционный и неотвратимый характер. Каждый честный вор при встрече с нарушителем мог предать его назначенной ответственности. В зависимости от тяжести нарушения ворам присуждали нанесение публичной пощечины, лишение воровского статуса и низведение до состояния рядового преступника (т. н. «раскоронование»), а за особо тяжкие провинности — смертную казнь. К обычным заключенным применялись несколько иные способы воздействия. В наказание их могли избить, публично унизить, изгнать из числа «своих», лишить поддержки, сломать пальцы и конечности, изнасиловать.
Помимо общих правил поведения в криминальной среде, воровская практика имела множество разнообразных ритуалов, традиций и обычаев. Они определяли наиболее важные стороны воровской жизни: принятие в касту воров в законе и исключение из их числа, проведение собраний воров и исполнение наказаний, распределение пространства в тюремной камере, проводы на суд, на этап или на свободу, похороны и многие другие вопросы. Особо значимыми ритуалами считались воровские сходки и «коронование» нового вора. Сходки определяли быт всего воровского сообщества в целом, а возведение в высший воровской ранг — его наиболее статусных членов.
На сходках принимались ключевые решения, которые имели абсолютное значение для каждого представителя воровского мира. Отступление от них жестоко наказывалось. Сходки собирались как в масштабе страны, так и в пределах одного или нескольких регионов и даже в стенах одного исправительного учреждения. Известны случаи проведения сходки «по переписке», когда в условиях изоляции, находясь в разных камерах, воры обсуждали вопросы с помощью передаваемых друг другу записок. Созыв очной сходки зачастую сопровождался высокой конспирацией, чтобы исключить вмешательство правоохранительных органов. Сходка проходила в условленных заранее месте и времени. Численность отдельных таких собраний могла достигать 400 участников. В течение нескольких дней криминальные авторитеты обсуждали преступные планы, вершили воровской суд, выносили наказание провинившимся соратникам.
Именно на сходках происходило посвящение подходящих кандидатов в воровскую касту — «коронация». Путь к криминальному лидерству часто был долог и тернист. Кандидату надлежало делом доказать безоговорочную приверженность воровской идее. Как правило, «ворами в законе» становились уголовники, стоявшие ступенькой ниже в преступной иерархии. Если их влияние и авторитет росли и укреплялись в криминальных кругах, то на них обращали внимание воры в законе. До «коронации» кандидат проходил испытательный срок, в течение которого воры пристально следили за ним и оценивали, насколько личные качества новичка позволяли ему стать одним из них. По итогам проверки 2–3 вора в законе должны были дать свои рекомендации и тем самым поручиться за предлагаемую ими кандидатуру. Сведения о новичке распространялись в воровской среде по «сарафанному радио», и, если от других воров не поступали возражения, вопрос о «коронации» кандидата выносился на решение сходки.
О порядке действий при возведении в высший воровской ранг известно немного. Считалось предпочтительнее проводить «коронацию» в тюремном заключении. Если же эта процедура проходила на воле, сходку могли совместить с другими торжественными событиями (свадьбой, днем рождения и т. п.). «Коронация» заключалась, как правило, в принесении присяги перед другими ворами, накалывании дополнительных татуировок и присваивании новой клички. В разных регионах традиции принятия в воровскую касту могли существенно отличаться друг от друга. Например, в советской Грузии нередким явлением стали воровские династии, в которых сыновья получали криминальный статус отца после его смерти.
Если «коронованный» вор отступал от идеалов, его могли «развенчать» — лишить высокого положения в преступной иерархии. Для этого снова созывалась сходка, на которой обсуждалось поведение проштрафившегося коллеги и принималось судьбоносное решение. Как правило, «развенчание» вора означало его неминуемую гибель от рук бывших соратников по преступному цеху. Известен случай посмертного «раскоронования» вора. В 1979 году умер грузинский авторитет, на чьи похороны пришел влиятельный ростовский вор в законе. При виде домашней роскоши умершего он потрепал его за ухо и публично высказал свое недовольство богатой жизнью покойного. После этих слов все присутствовавшие вышли из помещения, что фактически означало изгнание из воровской касты посмертно.
С таким же уважением и почетом, как при «коронации», проходили похороны преступных авторитетов. Воров хоронили как обычных заключенных, следуя правилу: у вора в законе нет могилы. Это означало, что могила криминального авторитета на кладбище ничем не отличалась от соседних захоронений, особенно если смерть настигала его в лагерных или тюремных застенках. Простота и аскетичность только подчеркивали верность воровским идеалам, свободным от бремени богатства и внешнего лоска. Роскошь в воровском похоронном обряде появилась позже и достигла апогея уже после распада СССР. В ряде советских республик проводы в последний путь обрастали национальными обычаями и традициями. В Армении у дома умершего вора ставили фонтанчик с питьевой водой. А на Кавказе существовал обычай сооружения на могиле памятника покойному непременно во весь рост. После смерти вор должен был остаться в памяти гордым и несломленным.
Описанные традиции и обычаи определяли ключевые события в жизни вора, в то время как повседневный быт также изобиловал разнообразными ритуалами. Особенно наглядно они проявлялись в лагерях и колониях. Здесь каждый шаг заключенного определялся выработанными годами правилами поведения. Поступление на зону, проживание в камере, прием пищи и многое другое сопровождались отдельными ритуальными действиями. По прибытии на зону впервые новичок проходил процедуру «прописки», в ходе которой авторитетные заключенные расспрашивали его о жизненном пути, а также подвергали различным издевательским или унизительным испытаниям. По итогу новичку определяли статус в преступной иерархии, набивали татуировку и присваивали кличку. «Прописка» была характерным явлением в колониях для несовершеннолетних и отчасти влияла на их дальнейшую судьбу.