Напряжение

— Оно осталось при мне, — с удивлением посмотрел я на него.

— Так, подожди. Вон, видишь, стоит Валентин. У него татуировка на груди, вершина которой краешком выходит на шею.

И действительно, если присмотреться, можно заметить небольшой флажок на мачте, видимо, корабля, слегка показывающийся из отворота футболки.

— Что это должно значить?

— Почему ты не бежишь к нему, смотреть, какова татуировка целиком?! — словно от боли, простонал дядя Коля, запустив руку в собственные волосы.

— Наверное, корабль, — пожал я плечами, равнодушно глянув на футболку, скрывающую узор.

— Очень плохо, — тихо добавил он. — Но, надеюсь, пока не поздно. Попробуй сходить в зоопарк или цирк.

— Вот уж нет, — прикрыл я глаза.

— В театр? На детское представление! Там весело и очень интересно.

— Дядя Коля, я организовывал приезд театров несколько раз, — терпеливо отозвался, не открывая глаз.

— Бывают разные театры, и если тебе не понравился…

— Первый из них собрался уехать сразу же, как узнал, что не будет телевидения. Я выгреб почти все свои деньги, чтобы они остались хотя бы на десять минут. Всем очень понравилось. Вторая команда приехала пьяной и затребовала место для ночлега, третья…

— Тогда кино, а?

— Зачем? — глянул в его строну, чуть приподняв веки.

— Чтобы вернуть тебе тебя, — с неприкрытой заботой смотрел на меня добрый прищур серых глаз. — Ты должен научиться быть любопытным снова! Хотя бы пробуй мороженое в других городах!

— Состав один, наше все равно самое вкусное.

— А вдруг где-то есть вкуснее? — подначил он, подмигнув. — Ведь в другом месте и вода — другая. А сахар, а? Вдруг кто-то использует индийский тростниковый сахар? Ты ведь такое точно не пробовал! Пойми, одаренному нельзя идти против собственной сути, это гибель души. Ты должен быть любопытным! Ты даже не видишь, как изменился. Я думал, ты просто устал…

— Я очень устал, — согласно качнул головой, вновь закрыв глаза. — Но я высплюсь, и все снова станет хорошо…

С тех пор я не спал вторые сутки.

Это давалось легко — стоило пропустить через тело силу, и усталость уступала, прячась возле затылка ноющей болью, терпимой и привычной. Не в первый раз, в самом деле — дела не хотели двигаться вперед, пока я спал, а планы так и вовсе норовили рухнуть, стоило дать себе пару часов отдыха. За всем нужен присмотр, особенно в эти странные дни, когда прошлое уже ушло, а будущее еще не наступило.