С Лириным все уже сложилось, ее теория подтвердилась, оставались только формальности – и он будет заточен навсегда. И все же Анну не покидало чувство, что здесь что-то не так.
Они слишком легко попали в этот подвал – его святая святых. Мог ли Лирин, создававший идеальные картины преступления, быть так беспечен? Или, может, беспечны были они, когда поверили, что превзошли его?..
– Выключи свет! – поспешно велела Анна.
Вряд ли Леон понял причину ее беспокойства, однако соображал он быстро и достаточно доверял ей, чтобы подчиниться. Он закрыл фонарик ладонью, Анна сделала то же самое, и они погрузились во тьму.
Однако эта тьма не была кромешной. Когда глаза адаптировались после резкого исчезновения света, Анна обнаружила то, что больше всего боялась увидеть – маленькую красную лампочку, скрытую среди инструментов.
– Дьявол, – процедила она сквозь сжатые зубы. – Уходим, быстро!
– В чем он нас провел?
– Камера наблюдения! Уверена, прямого!
Алексей Лирин не доверял замкам – но он доверял своим глазам. Он наблюдал за своим убежищем, чтобы быть уверенным: там не подготовят западню, можно везти новую жертву. Скорее всего, камеры были установлены по всему дому, не только в его норе. Получается, он уже знает о том, что они здесь, даже если предполагаемая жена ему ничего не рассказала.
И он, конечно же, помнит, кто они такие, он сделает правильные выводы. Их единственное преимущество было в том, что он, вероятнее всего, в Москве. Хотя… если он увидел их сразу, когда они подъехали к дому, у него хватило бы времени, чтобы добраться сюда. Только что он сделает? Нападет или сбежит?
Они не могли допустить прямое столкновение. Да, их двое, а он один, да и Леон наверняка сильнее его. Но это ничего не значит, пока они на его территории. Поэтому им нужно было выбраться из подвала и из дома, закрыться в своей машине, отъехать от деревни, снова стать для него невидимыми и уже тогда решать, как быть дальше.
Они пересекли тоннель за минуту, вернулись в подвал под домом Лирина, но там никого не было. Анна почти поверила, что у них все получится, даже несмотря на эту глупую ошибку, – и напрасно. Судьба не прощает ошибок.
Они поспешили подняться наверх: Леон шел первым, она – сразу за ним, узкая лестница не позволяла им двигаться рядом. Поэтому Анна не видела, что именно там случилось. Она только слышала странный свист, заметила, как Леон, только что выбиравшийся из люка, вздрогнул всем телом и начал отступать.
Дальше все происходило за секунды, которые для Анны замерли, как в замедленной съемке, и показались вечностью. Она видела, как Леон оборачивается, видела странный тонкий прут, торчащий из нижней части его груди, и расползающееся вокруг этого прута алое пятно, видела первые капли крови, скользнувшие по его губам, видела его глаза – шокированные, злые от того, что кто-то так подло превзошел его.
А потом секунды закончились, и время вернуло свой прежний ход. Леон упал вниз с лестницы, обратно в подвал, и она не смогла удержать его. Анне отчаянно хотелось броситься за ним, помочь, убедиться, что он хотя бы жив – сама мысль о том, что он может погибнуть, наполняла ее сердце звериным ужасом.
Но именно из-за Леона она не могла поддаться. Ее мозг, натренированный сотнями книг и историй преступлений, даже на грани паники работал не хуже компьютера, анализируя все возможные ситуации. Если она побежит вниз, Лирин спустится за ней, и все трое будут отрезаны от мира. Леон ранен, он ничего сейчас не сможет, и все зависит от нее. Поэтому она должна была отвлечь Лирина, давая Леону шанс выбраться или хотя бы позвать на помощь.
Собрав всю силу воли, что у нее оставалась, Анна двинулась не вниз, а вверх.
Оказалось, что Лирин не стрелял в Леона. Он просто установил наверху ловушку – пружинный механизм, спустивший три дротика с деревянными ручками и металлическими наконечниками. Два из них попали в пол и в стену, но один угодил точно в цель.
Алексей Лирин, впрочем, тоже был в комнате. Он стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за люком. Маски были сброшены, и на Анну смотрел не тот человек, которого она видела при первой встрече. Да вообще не человек! В нем все осталось прежним – и вместе с тем все изменилось. Осанка, выражение лица, его взгляд… особенно взгляд.
Анна не впервые смотрела в глаза безумия, но впервые – без слез.